Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма

Особенно примечательна история знакомства Бискупского с последним. Хомутов еще в 1921 г. стал представителем генерала Глазенапа[676] в Берлине, так что некоторое время Бискупский и Хомутов были конкурентами на почве сбора агентурных сведений. По данным польской разведки, в 1923 г. Хомутов был завербован ОГПУ[677] и ему, очевидно, была поставлена задача следить за монархистами-легитимистами. Для этого был необходим контакт с Бискупским, и после поездки в Баварию летом 1925 г. Хомутов сообщил в центр: «Между бывшими врагами полковником Хомутовым и Бискупским произошло сближение. [Бискупский] весьма заинтересовался всем, сообщенным и ему, и возможностями, которые представляются в Берлине… Было условлено, что связь между ним и Х[омутовым] непосредственная, письменная»[678]

.

Со временем Хомутов стал пользоваться полным доверием Бискупского и мог использовать его втемную. В начале 1929 г. резидент Иностранного отдела ОГПУ в Берлине докладывал: «По нашему предложению, [Хомутов] съездил в Мюнхен для встречи с Бискупским. Последнему он указал на новые широкие возможности. Последний ухватился за эту идею и выработал целый план, который будет послан Кириллу»[679].

Пользуясь тем, что Бискупский покровительствовал движению младороссов, Хомутов переписывался с региональными младоросскими представителями, собирая информацию о русских эмигрантах. В 1931 г. один из таких случаев всплыл на поверхность. Из опубликованных бывшим младороссом Стерлиговым писем Хомутова было очевидно, что последний интересуется вовсе не возможными советскими агентами, а политически активными эмигрантами. В одном из писем Хомутов указывал даже: «В.В. [Бискупский] просмотрел всю Вашу корреспонденцию и просил меня передать Вам его благодарность за сделанные сообщения»[680]. Но несмотря на разоблачительные статьи о Хомутове, появившиеся в прессе, Бискупский продолжал ему доверять. Возможно, это было связано и с тем, что, лишившись в 1927 г. финансовой поддержки Великого князя Кирилла, генерал был вынужден зарабатывать на жизнь торговлей агентурными сведениями. Так, в июле 1928 г. он вошел в контакт c контр-адмиралом Магнусом фон Леветцовым[681]

и поставлял ему информационные сводки о Советской России[682]. Возможно, одним из источников этих сведений являлся Хомутов.

Накануне

10 декабря 1931 г. в парижской газете «Возрождение» появилась статья лондонского корреспондента газеты «Беседа с представителем Хитлера» (Розенберг, утвердившись к тому времени на посту внешенеполитического эксперта НСДАП, отправился с визитом в Англию). Бискупский откликнулся на эту публикацию с энтузиазмом и немеделенно написал Розенбергу:

«Я хочу Вас заверить, что никогда ни в малейшей степени не выступал против Вас лично. Если я и боролся с Вашей точкой зрения, то это происходило лишь потому, что мне было больно видеть, как партия, вся идеология и позиция которой полностью отвечает моим взглядам, с которой меня до 1923 г. связывали обоюдостороннее понимание и симпатия, неожиданно оказывается среди заклятых врагов России… так как оказывается на позициях раздробления России.

Понятно, что Вы как ответственный за внешнюю политику Вашей партии и как человек, написавший книгу, в которой Вы высказались в том же духе, должны были оказаться предметом известного ожесточения с моей стороны. Но повторюсь не вы лично, а лишь политическая позиция. Лично к Вам я всегда испытывал симпатию и сохранил прекрасные воспоминания о нашей совместной работе. Поэтому вы поймете, насколько я был тронут, прочитав Ваше последнее интервью и как я был бы рад, если бы оказалось, что Вы действительно изменили свою позицию»[683].

Розенберг ответил весьма сухо:

«Как вы наверняка уже прочитали в “Фёлькишер беобахтер”, разговор, описанный в “Возрождении” вообще не имел места. Предприимчивый корреспондент его попросту выдумал.

По основному вопросу: нет сомнений, что я познакомился в России с немалым количеством милых людей и о многих моментах своей жизни в России вспоминаю с симпатией. И в бурные времена после 1920 г. существовали мнения, что в России произойдут перемены. Но сейчас ситуация развивается так, что серьезные перемены в ближайшее время не предвидятся… Немецкое государство не может строить свою внешнюю политику, опираясь на надежды национально настроенных русских, так как те мечтают о российской империи, которой на настоящее время не существует и возникнет ли она снова, сказать трудно…

К этому следует добавить, что уже в книге “Будущий путь немецкой внешней политики” я заметил, что в Вашем программном заявлении ничего не говорится о жизненных нуждах Германии в территориальном вопросе, а лишь с известной наивностью замечается, что Германия предоставит будущей России своих избыточных инженеров и изобретателей. Естественно, что следствием этой Вашей позиции стали наши действия, против которых Вы теперь считаете нужным вести политическую борьбу»[684].