Посол. Разорванный остров

– Да, верно… Симеонов, – Александр повернулся к адъютанту. – Соблаговоли послать в Сапёрный лейб-гвардии батальон нарочного. Я ожидаю видеть у себя князя Кильдишева не позднее чем через два часа. Потапов, подробный доклад по делу ты сделаешь мне завтра утром. Привлечь к чрезвычайному розыску обер-полицмейстера Варшавы, полицейские силы и жандармерию всего Привисленского края и Санкт-Петербурга. Надеюсь услышать о том, что Берг схвачен и помещён в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Симеонов, не забудь подготовить высочайший указ об увольнении прапорщика фон Берга из списков личного состава батальона. Князь! А также ты, Потапов: соблаговолите принять меры к тому, чтобы японский посол господин Эномото не узнал о сем трагическом происшествии раньше, чем об этом сообщу ему я! Это мой долг, мой удел, господа… У меня всё!

* * *

Меры чрезвычайного розыска по поводу гибели секретаря японского посольства Асикага, предпринятые уже через час после высочайшего распоряжения Александра, охватили весь Северо-Запад России, губернии царства Польского, Северную столицу России и даже Москву. Спустя два с половиной часа после телеграфного уведомления министра внутренних дел Макова полторы тысячи сыщиков, вздыхая и матерясь, отложили все текущие дела и сосредоточились на этом новом.

– Хлопотнее всего работалось варшавским «наружнякам»: именно там, на вокзале, предстояло найти следы раненого Берга. Ну и конечно, неизвестного доктора медицины, который привёз пациента на тендере паровоза и тут же бесследно исчез вместе с ним.

– Допросили более тридцати извозчиков из числа тех, кто был зарегистрирован на Бирже у Центрального вокзала Варшавы, а также носильщиков и прочий железнодорожный персонал, дежуривший в злополучный день прибытия экстренного паровоза с раненым. Установить здесь удалось немного: как выяснилось, все извозчики, узрев умирающего пассажира, перепачканного кровью с ног до головы, игнорировали призывы не менее окровавленного доктора, и умчались с вокзала, нахлёстывая своих лошадёнок. Носильщики показали, что доктору удалось подрядить для перевозки раненого какого-то сельского возчика – тот либо из милосердия, либо по глупости не успел вовремя исчезнуть с вокзала.

Пришёл черёд вторичного обхода всех больниц Варшавы и её пригородов, а также всех частнопрактикующих докторов. Поляки клялись и божились, что в глаза не видели ни пациента с полуотрубленной рукой, ни неизвестного доктора, его сопровождающего. Сыщики обошли даже нелицензированных повивальных бабок и лишённых практики эскулапов, втайне производящих аборты, – следы раненого пациента, равно как и сельского возчика, увёзшего его с вокзала, так и не были обнаружены.

Полковник Кильдишев, экстренно вызванный к Александру, по прошествии получаса вышел от государя с лицом, покрытым неровными багровыми пятнами. Вернувшись в казармы батальона, князь незамедлительно собрал всех офицеров, раскаты и переливы княжеского баса были на сей раз не столь громогласными, как это бывало обычно. Все отпуска и даже служебные командировки офицеров батальона были отменены до особого распоряжения. С полицейскими властями категорически велено было сотрудничать, и не скрывать ничего, что имело отношение к исчезнувшему прапорщику фон Бергу.

Впрочем, и в армейской среде, среди сослуживцев и друзей прапорщика, розыскной улов был невеликим. Более того, сведения о дружеских узах, связывающих Берга и японского посланника Эномото, окончательно запутали ситуацию. Удалось выяснить, что прапорщика в последнее время беспокоило подавленное настроение его японского друга. По словам сослуживцев Берга, это настроение было каким-то образом связано с секретарём посольства господином Асикага. И именно это вынудило Берга напроситься в команду батальона, выезжавшую в Швейцарию для сопровождения следующих туда на воды офицеров: желая помочь своему японскому другу, он решил проследить за Асикага в Европе.

Пролить свет на ситуацию, без сомнения, мог бы сам вице-адмирал Эномото, однако царский запрет на общение с ним был категорическим и однозначным.

Через армейских друзей Берга полицейское дознание вышло и на его невесту, Настеньку Белецкую. Но и тут сыщиков ждало разочарование: последнего письма она не получала, Берг лишь сообщил наречённой невесте о своей поездке в Швейцарию. О дружбе жениха и японского посланника девица Белецкая тоже знала в самых общих чертах.

Круг замкнулся.

Генерал Потапов, призванный идти на доклад к государю на следующее после высочайшего разноса утро, по сути дела, с пустыми руками, едва не с рассвета помчался к Горчакову.

– Помилуйте, Александр Львович! – искренне изумился тот. – У меня-то, в моей «епархии», какие могут быть новости?!

– А бог его знает, ваше сиятельство! – откровенно признался Потапов. – Тут чему угодно рад будешь, не токмо новостям! Вот, к примеру, доходят до меня слухи, что господин директор Азиатского департамента Стремоухов после последнего раунда переговоров имел с японцем некий секретный разговор. И что главным предметом сего разговора был именно господин Асикага!