Посол. Разорванный остров

«Милая Настенька, любовь моя! Ты получишь это письмо в том случае, если Судьбе будет угодно отвернуться от меня. Долг дружбы вынудил меня вызвать на поединок очень нехорошего человека, который имел намерения погубить моего друга, о котором я тебе много рассказывал и которого даже пригласил на нашу с тобой свадьбу. Поверь, я не мог поступить иначе – в противном случае мой друг, японский подданный господин Эномото, неминуемо попал бы в немилость к нашему государю, и, как следствие – в Петропавловскую крепость. Поверь, Настенька, ты знаешь, я не принадлежу к любителям громких слов – но если бы я не принял меры к тому, чтобы остановить злого человека, скорее всего, серьёзно пострадали бы и интересы России.

То, что ты получила это письмо – скорее всего, наилучший выход из ситуации, в которую я поставлен силою дружеских уз, связывающих меня с господином Эномото. Ибо в случае, если мне удастся победить Асикага в честном поединке, меня самого ждала бы каторга – поскольку этот господин пользуется дипломатической неприкосновенностью.

Прощай, милая Настенька! Прощай и помни, что я любил тебя более всех на свете.

К моему письму приложен запечатанный конверт без надписи. Это из предосторожности: никто, кроме господина Эномото, не должен узнать сию тайну. Конверт, равно как и шкатулку, следует передать господину Эномото, японскому посланнику, на Дворцовую набережную, дом 12-й, в собственные его руки. Я прошу и умоляю тебя сделать это – ибо, в противном случае, напрасной будет и моя смерть, и наше погубленное счастье.

Многократно целую твои тонкие нежные пальчики, любовь моя!

Твой навечно Мишель фон Берг»

Перечитавши письмо дважды, тайный советник Пётр Романович Белецкий крепко задумался. Он ничуть не жалел о том, что, презрев приличия, вскрыл письмо, адресованное дочери. И узнал прежде неё, таким образом, по меньшей мере два известия, имеющие к его семейству самое прямое отношение. Одно из этих известий на днях, правда, обозначилось – самым неприятнейшим для него образом.

Не далее как третьего дня к нему в Штаб корпуса инженеров МПС с утра пораньше заявился некий субъект. Субъект был одет в партикулярное платье, однако при этом отличался военной выправкой и настолько, что делопроизводитель присутствия главноуправляющего Корпусом, докладывая Белецкому о незваном посетителе, не удержался:

– Жандарм к вашему превосходительству. Имеет бумаги от Земельного комитета, однако физиономия, Пётр Романович, самая что ни есть жандармская… Прикажете передать, что заняты?

– Жандарм, говоришь, Елистратов? Ха, ну и дела! Поскольку мы перед их ведомством вины не имеем, надо бы принять. Проси, чёрт с ним!