Посол. Разорванный остров

– Когда между кланами сёгунов началась настоящая война, французские, немецкие и английские военные специалисты официально провозгласили свой нейтралитет, – продолжал свои воспоминания Буффье. – Однако Жюль Брюне и четверо его унтер-офицеров – я, Фортан, Марлин и Казеню – получили тайное распоряжение командира французской миссии присоединиться к мятежной эскадре под предводительством Эномото Такэаки для оказания практической военной помощи в борьбе с императорскими войсками. Чтобы замести следы, нам было велено написать рапорта об увольнении из армии. Таким образом, к мятежникам присоединились не чины французской делегации, а вольные «солдаты удачи». Эскадра Эномото, взяв на свои корабли около семи сотен воинов и пятерых французов, включая меня, ушла к берегам Эдзо, самого северного японского острова.

– Буё был настоящим стратегом, господин штабс-капитан, – продолжил француз. – На Эдзо в то время существовало всего несколько маленьких поселений рыбаков и была единственная крепость… Я не помню её японского названия – мы называли её Пятибашенной[66]

. Так вот, высадившись на этом острове, Буё за пару месяцев превратил его в мощный оборонительный форпост, отделённый от остальной Японии естественной морской преградой. У императора после ухода эскадры оставалось всего два или три небольших корабля – так что первое время нападения с моря можно было не опасаться. К тому же Буё сразу после завладения островом направил императору петицию, в которой он, признавая власть своего микадо, просил его дать согласие на самостоятельное развитие Эдзо. Одновременно он направил делегацию к Токугаве с приглашением возглавить сёгунскую автономию на острове. И если бы тот согласился, то под его знамёна со всей Японии неминуемо потянулись бы тысячи сторонников древней сёгунской коалиции.

Помолчав, Буффье продолжил рассказ:

– Однако Токугава ответил отказом, и мятежный Буё остался на Эдзо один. Японский император, как вы можете догадаться, не желал никакой автономии и ответил Эномото предложением сдаться. Пути назад у Буё не было, и он решил провозгласить на острове независимую республику самураев – по примеру Северо-Американских Штатов. Признаться, эту идею ему подсказал тогда наш командир, капитан Жюль Брюне. Он же стал главным консультантом нового правителя острова в проведении выборов президента республики Эдзо. Как вы полагаете, господин штабс-капитан, кого население острова и воинский гарнизон выбрали президентом? – Буффье хохотнул, в очередной раз салютуя гостю из России стаканом вина.

Из дальнейшего рассказа отставного сержанта выяснилось, что в канун решающей битвы с императорскими войсками президент Эномото, спасая своих французских советников и единомышленников, приказал им бежать с Эдзо. Захватив несколько рыбачьих лодок, французы переправились на соседний остров, однако избежать плена удалось лишь Жюлю Брюне. Остальные были схвачены правительственными войсками. Генерал Курода Киётаки, командовавший военной экспедицией, по старым японским обычаям, предложил Эномото с честью уйти из жизни – однако тот отказался.

– А с чего ему было вспарывать себе брюхо, господин штабс-капитан? – продолжал посмеиваться Буффье. – Буё имел, конечно, самурайское происхождение, однако слишком долго прожил в Европе для того, чтобы вот так бездарно, с кишками наружу, уйти из жизни. Он, конечно, попал в тюрьму – там же, на Эдзо. И императорский суд, разумеется, приговорил его, в числе прочих мятежников, к смертной казни. Нас, французов, новое японское правительство тоже поначалу пересажало – кого в тюрьму, кого под домашний арест. И, честно признаться, мы – ну, те четверо, что ушли к мятежникам – уже не ожидали для себя ничего хорошего. Мы ведь даже к своему посланнику в Японии не могли обратиться за помощью и защитой: тот, оказывается, уже имел неприятные объяснения с новым японским правительством по поводу французских граждан, активно помогавшим мятежникам. Так что наше дело было швах! Но всё-таки через месяц-другой нас выпустили.

– А Эномото? – начал догадываться Берг.

– Он был приговорён к смертной казни за мятеж и государственную измену. В последний раз я видел его, когда меня выволокли из подземелья и потащили на последний допрос к его азиатскому превосходительству, генералу Куроде. Буё окликнул меня из бамбуковой клетки, где держали схваченных главарей мятежников. Пожелал мне удачи, бедняга… Неужели ему удалось спастись? Сие удивительно, штабс-капитан: нравы в той Японии были самые дикие. А жизнь человека и вовсе ломаного гроша не стоила…

– Да, Эномото выжил, – уклончиво ответил Берг. – Сейчас он, кстати говоря, в России.

– Неужели? Слушайте, я чертовски рад за него! Значит, он остался жив! Да, поистине сие удивительно! Конечно, их величество микадо мог и помиловать мятежников. Но выпустить из тюрьмы?! Главарей? Дать им уехать из страны?! Слушайте, Буё, видимо, удалось бежать из Японии?