Посол. Разорванный остров

— Не думаю, ваше величество, что о смерти господина Асикага следует особым образом уведомлять наше военное министерство, — покачал головой посол. — Он не был военным атташе и лишь выполнял отдельные поручения военного министра господина Сайго Такамори. Могу ли я осведомиться, ваше величество об обстоятельствах гибели моего соотечественника?

— Это самый трудный вопрос, господин Эномото! Признаться, узнав о гибели господина Асикага ещё вчера, я отдал строжайшее распоряжение о проведении самого полного дознания — рассчитывая на усердие и расторопность полицейских властей с тем, чтобы, встретившись с вами, изложить все подробности. Увы, ваше высокопревосходительство: мои подданные меня подвели! Могу лишь сообщить, что к смерти вашего соотечественника, скорее всего, имеет какое-то отношение ваш знакомый по Петербургу, гвардейский прапорщик Берг…

Услышав имя Берга, японец впервые за всё время беседы проявил эмоции: удивлённо вскинул брови, нахмурился и уже открыл было рот для какого-то вопроса, однако, видя, что монарший собеседник явно не закончил своего высказывания, сдержался.

— Его роль в этом деле полностью не прояснена — ввиду того, что он исчез, и полицейскими и военными властями пока не найден. Пока не найден! — со значением подчеркнул Александр. — Однако, по свидетельству очевидцев, Берг получил серьёзные раны и нуждается в медицинской помощи. Не извольте беспокоиться, господин вице-адмирал! Преступник, имеющий отношение к смерти дипломата, находящегося под особой защитой государства и самого государя, будет найден и понесёт заслуженное наказание! А до той поры мною издан высочайший указ об исключении Берга из списков Сапёрного лейб-гвардии батальона, находящегося под моим личным покровительством и патронажем. Вот, пожалуй, и всё, что я имею сказать вам, господин посол. Ещё раз прошу принять мои соболезнования. Выражаю надежду, что сей трагический случай не омрачит весьма обнадёживающие горизонты дипломатического сотрудничества между нашими державами. Хотя без ноты протеста со стороны Японии, полагаю, нам не обойтись…

— Благодарю ваше величество за ваши соболезнования. Могу ли я задать вам несколько вопросов, ваше величество?

— Сколько угодно! И если я в состоянии буду дать на них ответ…

— Прапорщик фон Берг, чтобы было известно вашему величеству, является моим давним и добрым другом. Простите, ваше величество, но я не верю в его злой умысел и намерения нанести ущерб отношениям между нашими державами! Прошу простить мою настойчивость — но вы уверены, ваше величество, в причастности господина фон Берга к смерти секретаря нашего посольства?

— Судите сами, господин посол! Судя по фактам предпринятого полицейского дознания, Берг и Асикага возвращались в Россию из Берлина. Ехали в одном вагоне. Между ними произошла ссора, и Берг, видимо, вызвал господина Асикага на поединок — либо оскорбил его до такой степени, что господин Асикага потребовал у него удовлетворения. Я говорю об том с уверенностью потому, что на теле господина Асикага нашли письмо за подписью фон Берга. Знаете ли, обычное письмо, коими обмениваются перед поединком дуэлянты, лишённые секундантов. Надо полагать, что такое же письмо за подписью господина Асикага было и при Берге…

— Вы упомянули о том, что фон Берг получил серьёзные ранения, ваше величество. А господин Асикага?

Александр поморщился:

— Этот нелепый поединок происходил на крыше вагона мчащегося поезда. И, судя по документам дознания, господин Асикага был сброшен с крыши вагона крылом семафора. Иных ран, за исключение полученных в результате удара и падения, на его теле не обнаружено. Но это никоим образом не умаляет вины бывшего прапорщика фон Берга, господин вице-адмирал!

— А каким образом раненый фон Берг смог исчезнуть?

Сдерживая раздражение, Александр объяснил.

— Я уже выразил обер-полицмейстеру Варшавы своё недовольство и недоумение, и меня заверили, что все полицейские силы Привисленского края брошены на поиски преступника и его укрывателя, господин посол! — заявил он напоследок.

Почувствовав растущее недовольство Александра, проистекающее из невозможности дать послу ответы на все интересующие его вопросы, Эномото встал и глубоко поклонился монаршему собеседнику.

— Ещё раз благодарю ваше величество за соболезнования и проявленное ко мне участие. Я немедленно уведомлю своё правительство о данном трагическом происшествии и официально отреагирую — в соответствии с общепринятыми международными нормами. Вероятно, это будет нота протеста, хотя…

— Договаривайте, господин вице-адмирал! Хотя что?

— Всё моё существо протестует против того, что вы называете моего единственного русского друга преступником, ваше величество! Конечно, я знаю господина фон Берга всего лишь несколько месяцев, однако уверяю, что твёрдо составил о нём впечатление как о порядочном человеке, не способном на низкие и бесчестные поступки!

— Но факты, факты, господин посол! Куда от них деваться? Простите, господин вице-адмирал, если я задеваю ваши чувства, но, по-видимому, вы ошибались в этом человеке!