Post-Horror: Art, Genre, and Cultural Elevation

В главе 3 мы начинаем разбирать некоторые из повторяющихся повествовательных тропов в этих фильмах, исследуя, как семейные травмы - особенно нарративизированный процесс оплакивания потерянного члена семьи - формируют один из наиболее заметных способов, которыми пост-хоррор вторгается на родовую территорию серьезных артхаусных драм. Однако, проводя такое сравнение, я не пытаюсь доказать, как это делают некоторые зрители-скептики, что эти фильмы "на самом деле" представляют собой нечто (что угодно!) иное, чем фильмы ужасов; скорее, меня интересует, как эти фильмы обнажают линии разлома между жанрами и режимами, которые слишком часто рассматриваются как отдельные категории. Имея в своем распоряжении аффективную форму горя, многие из этих фильмов (Goodnight Mommy, The Babadook, Hereditary) изображают матерей и их потомство, которые становятся чудовищными в результате их эмоциональной реакции на преследующую потерю близких членов семьи. Более того, опираясь на общую концепцию "траурного фильма" Ричарда Армстронга, в этой главе утверждается, что темы унаследованной от поколения к поколению дисфункции служат более широкой метафорой для собственных отношений пост-хоррора как с жанром ужасов, так и с художественным кино.

Сместив фокус с семейных на романтические отношения и с личного на политическое, глава 4 утверждает, что "газовое освещение" служит общей темой в постхоррор-фильмах, где эмоциональное насилие не может быть немедленно приписано семейной динамике поколений. Если в "Приглашении" и "Мидсоммаре" (2019) пара представлена как часть вымирающей аутгруппы, то в "Выходе" расиализированное обладание черными телами демонстрирует, как газовое освещение в романтических связях может функционировать как форма эпистемического насилия, которое усиливает более широкое социальное неравенство, помимо сексизма. Аффективный дискомфорт, создаваемый фильмами об ужасах газового освещения, усиливается тенденцией пост-хоррора к эпистемическим колебаниям, побуждающим зрителей задуматься о своей собственной позиции зрителя, который может знать или не знать больше, чем обманутые протагонисты.

В главе 5 рассматривается, как постхоррор-фильмы используют физическое окружение для создания различных аффектов, уделяя особое внимание сельской местности и дикой природе как пространствам, разреженность и депопуляция которых сочетается со стилистическим минимализмом фильмов. Название этих фильмов "разбросанными" описывает не только их буквальное местоположение, но и общую дистанцию фильмов от более широкого жанра ужасов и созерцательное настроение, которое каждый из них вызывает. Фильмы на колдовскую тематику, такие как "Ведьма", "Хагазусса: Проклятие язычника" (2017) и "Гретель и Гензель" (2020), используют декорации дикой природы, чтобы рассказать о месте женщины по отношению к плодородным ландшафтам, а пост-апокалиптические фильмы о выживании, такие как "Оно приходит ночью" и "Тихое место", используют в сельской местности, чтобы вызвать параноидальный "бункерный менталитет" против мнимых или реальных угроз существующей семье. В то же время фильмы, снятые на морском побережье, такие как "Маяк" (2019), позволяют нам исследовать более широкие отношения пост-хоррора с негостеприимными царствами нечеловеческой природы.

В отличие от обсуждения диких природных пространств в предыдущей главе, в главе 6 предлагается расширенное исследование одного из самых ранних и важных постхоррор-фильмов "Оно следует", общая эстетика которого коренится в его специфически городской, постиндустриальной обстановке. Иронично критикуя моногамию как чудовищную силу, я утверждаю, что фильм в качестве негативного примера продвигает квир-этику открытой, ответственной сексуальности - хотя эта этика и ограничена обстановкой в неолиберальном Детройте, все больше лишающемся общественных услуг. Исследуя амбивалентную ностальгию фильма по родовому и городскому прошлому, в этой главе утверждается, что квир-эстетика "It Follows" достигает своего аффективного тона благодаря изображению ветхих (суб)городских пространств Детройта как призраков поливалентных сексуальностей и социально-экономического неравенства.