Post scriptum

Я хочу сказать, что он был игровым человеком – homo ludens в лучшем понимании этого слова. Вот зашел разговор о традиции, о христианстве как о том, что противостоит традиции, вырываясь из всех этих норм – то, о чем отец Георгий писал в работе, которую цитировал отец Иоанн Гуайта

[521]. При этом я должен сказать, что, конечно, он сам принадлежал к традиции. И он прекрасно знал, ценил и, более того, понимал важность всего того, что случилось в первые века нашей эры. Но, между прочим, его традиция во многом восходит к XIX веку. Вот я говорил о старомосковской интеллигенции. Мы все в университете были в основном из интеллигентных семейств, но все-таки была определенная разница. Семья отца Георгия была достаточно традиционной семьей, хотя опять-таки я вынужден апеллировать к его игровому началу. Я бы сказал, что ее церковность он в некоторых своих текстах несколько преувеличивал. Это была традиционная старомосковская интеллигентная семья с огромным уважением к религии и к православию как к части культурного наследия. Конечно, может быть, посещали храмы на большие праздники, но такой вот воцерковленности все-таки не было. И тем не менее чувствовалась такая традиционность. Мы все, однокурсники, праздновали дни рождения. И всегда ведь в те годы это было абсолютным правилом: мы собирались без родителей – мы, своя молодежная компания. Дни рождения с родителями праздновались только в нашей семье – ну, у меня другая традиция, это Кавказ, – и всегда обязательно у отца Георгия. Поэтому я навсегда сохранил воспоминания о его замечательных родителях: Ольге Николаевне и Петре Георгиевиче, человеке очень глубокого и иронического ума. Он был полковником Советской армии, участником войны. Но он был математиком, ученым, преподавал математику в Военной академии.

Я бы указал еще на одну традицию, которая сегодня не упоминалась: это культура Серебряного века, которая очень много значила для отца Георгия и которая оказала на него большое влияние. Серебряный век я понимаю сейчас в широких хронологических рамках: от Владимира Сергеевича Соловьёва до Алексея Федоровича Лосева. И упоминавшийся мной Гумилёв, которого он необычайно любил, и Вячеслав Иванов, и Андрей Белый, тоже один из любимых его авторов. Вот это очень интересно, эта дискуссия, которая не прекращается: мешает ли культура вере, противостоят ли они друг другу или нет? У отца Георгия это решалось следующим образом. Он, конечно, был человеком культуры, для него это было органично. Для него его вера, его религиозность была некоторым завершением культуры. Не случайна его книга о Евангелии от Иоанна, где он постоянно ссылается на Данте. И это не выглядит чем-то странным, чужеродным. Это абсолютно для него органично.

20 июня 2019 г.

Александр Шведов

Об отце Георгии (тогда просто Георгии Петровиче) мы узнали в 1990-м году от нашего товарища по горным походам, выпускника, как и мы, физико-технического института. И сами лекции (их содержание и обозначенные темы), и лектор были настолько необычными и привлекательными для ищущих молодых людей, что захотелось поближе познакомиться с самим лектором, Георгием Петровичем. Нам довелось послушать эти лекции в записи, поскольку на тот момент мы уже закончили вуз. И когда наш товарищ предложил сходить к Георгию Петровичу в гости на дачу в соседний с нашим городом поселок, мы с удовольствием согласились. К слову, эта дача «случайно» оказалась соседней с той, которую мы снимали десятью годами раньше, будучи молодой семейной парой. В одной из своих статей Георгий Петрович очень тепло вспоминал хозяев этой дачи, Бориса Эдуардовича Шпринка и его семью[522]. Борис Эдуардович, которого мы застали уже в преклонном возрасте, очень многому научил маленького Егора. Вот такое удивительное заочное пересечение в пространстве…

Первое знакомство на даче было необычным и удивительным. Нас встретил энергичный огненно-стремительный молодой человек; с первой же минуты казалось, что мы знакомы давным-давно. Не было никакого барьера в общении. Он живо интересовался нашим мнением по самым разным вопросам, и чувствовалось, что его расспросы – не дань вежливости, что вызваны они реальным интересом. Это был подлинный диалог: Георгий Петрович и сам много и интересно говорил на самые разные темы.