Постсоветская молодёжь. Предварительные итоги

Напротив, в России и сегодня около трети молодых мечтают видеть страну «великой державой, которую уважают и побаиваются другие страны» (среди населения в среднем людей с такой позицией столько же – 36 %, опрос 2006 года). Лишь каждый десятый среди молодых жителей крупных городов упоминает «вхождение России в современный мир» (опрос 2007 года) в качестве идеи, которая могла бы «сплотить Россию» (среди населения таких 5 %). Общество достигло сплочения, выбрав для этого традиционный для своей истории путь пассивной адаптации и негативной мобилизации, направленной против врагов России. В списке последних опять лидирует «большой» Запад, а в 2000-х годах к нему явно прибавились представители «бывшего нашего» Запада – прибалтийские республики.

Постсоветское общество не способно расстаться с имперскими амбициями и связанными с ними комплексами превосходства над другими народами. Неприязнь к другим особенно усиливается, если они живут богаче, свободнее или если они «бывшие наши», как Прибалтика или страны соцлагеря, которые восприняли крушение советской империи как освобождение и начало нового исторического этапа жизни своей страны. Поиски врагов, виноватых во всех отечественных бедах, были и остаются частью того культурного капитала, который наследует без особого сопротивления постсоветская молодежь.

Бегство от истории

В постсоветском обществе довольно быстро установилось негласное соглашение, своего рода консенсус между теми группами и силами, которые стали выступать в роли ведущих культурных и политических элит, и «обществом» или населением. Культурные элиты, точнее, их суррогаты – массмедиа довольно рано (примерно к концу эпохи гласности) отреагировали на обозначившиеся настроения массовых читателей, зрителей, слушателей, скоро уставших от критики советского прошлого, «копания» в советском прошлом, «очернительства» своей страны и истории. Доля тех, кто считал, что в прессе, в СМИ слишком много внимания уделяется критике прошлого, сталинизма, проблемам массовых репрессий, межнациональных отношений и конфликтов и проч., значительно превышала долю тех, кто считал, что таких материалов недостаточно. Недолгий период либерально-демократического просветительства, лишь наметивший болевые узлы и точки советской истории и советского общества, скоро исчерпал свой потенциал. Этого времени явно не хватило для понимания и анализа нахлынувших на людей проблем, связанных с распадом советской экономической и политической системы.

Самооправдание «незнанием того, что творилось вокруг», «неучастием» типично для тоталитарных обществ. Оно подавляло и так достаточно слабые желания узнать и разобраться в том прошлом, наследниками и носителями которого являются наши страна и общество. Привычное и комфортное состояние неведения воспринималось как «нормальная жизнь» обычного человека, для которого не стоят проблемы моральной ответственности за действия властей, государства, тем более в прошлом. «Негатив», как теперь выражаются, относящийся к далекому и недавнему прошлому, просто вытеснялся (типично женская, слабая форма психологической защиты – «для меня это слишком тяжело» или другой вариант – «для меня это слишком сложно») из сферы публичного обсуждения, анализа и разбора, постепенно замещаясь играми, различного рода увеселениями и развлечениями, «житейскими ток-шоу» или гламурными сериалами. Особо заинтересованные, упертые какое-то время еще могли (теперь уже преимущественно в Интернете) читать серьезные газеты, журналы и книги. Но вот обсуждения, полемика, аналитический разбор все больше становились делом скорее частным, кружковым или узкоспециальным. Рассказы об «ужасах настоящего» – разгул криминала, мафиозные разборки, катастрофы и проч. – обильно поставлялись и поставляются новыми мастерами теле- и киноэкрана и мощно развернувшейся желтой прессы, отлично работая на комплексах и страхах маленького человека, всякий раз облегченно вздыхающего от того, что все эти ужасы произошли не с ним. В угоду все тому же обычному человеку, который выглядел перегруженным обрушившейся на него в конце 1980-х информацией о прошлом страны, новый медийный культурный истеблишмент во взаимодействии с представителями власти разворачивает работу над позитивным образом советского прошлого, возвращая к жизни такие простые, невинные и человеческие вещи, как старые песни, старые фильмы и любимые герои (сначала более или менее отбирая приемлемое для новой России, а потом уже и без всякого разбору, просто наше, какое есть). Вместо понимания своего прошлого российское общество успокоилось его как бы невинными стилизациями – «Старые песни о главном» и т. п.

Отношение молодежи к сталинской эпохе и советскому прошлому

Основной источник знаний современной молодежи о сталинской эпохе – это не семья, не школа, а СМИ, причем для основной массы опрошенной молодежи (1976–1989 годов рождения) это СМИ и российское кино (видимо, прежде всего сериальное) образца 1990-х – начала 2000-х.