Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

Не обращая внимания на крики гражданских и сутолоку города, витязи несли факелы, роняющие на снежный покров тлеющие частицы пакли, с шипением затухающие на земле. Набедренные сумки, наполовину заполненные бумажными патронами, покачивались в такт движению, ножны с саблями рядовых витязей остались в обозе, под охраной взвода первой роты. Фузеи замерли на правом плече, заняв место на погоне, плотно пришитом к бушлату. Придерживая ладонью приклад, воины четко шли в ногу, сверкая рифленым медведем на треухе. В красном свете факелов блестели плоские штыки, примкнутые к ружейным дулам.

В глазах воинов, прошедших не одно сражение, разгорался фанатичный огонек. Каждый из молодых солдат понимал, кто для него царевич на самом деле. Он не просто Старший брат. Потому что как можно назвать того, кто дал крышу над головой, пищу, семью в конце концов, того, кто смог изменить судьбы многих беспризорников, уже не чаявших другой судьбы, кроме как быть отбросами общества, скитаясь по улочкам городов, грабя, убивая или выпрашивая милостыню, постоянно ожидая появления отряда полиции в сопровождении очередного доносчика?

Кем мог быть человек, давший отрокам все это? Отцом, повелителем, хозяином, богом – всем сразу, была бы на то его воля. Но он выбрал для себя тяжкую участь наставника, хотя сам нуждался в помощи и наставлениях. И сейчас он лежал, истекая кровью, едва не умерев из-за прихоти местных подонков, возомнивших себя хозяевами жизни, причем не только своей жизни, но и чужих!

Многие из витязей в прошлом были беспризорниками, гонимыми обществом бродягами, частенько попадавшими под влияние уличных банд и главарей шаек. Они помнили вкус гнили на губах, запах миазмов по утрам и ноющую боль в спине после ежедневных побоев. Это время хаоса, время, когда молодые мальчишки чуть было не опустились до уровня зверей, на всю жизнь отпечаталось в их молодом юношеском воображении, вытравив чувство вседозволенности, сменившееся новым чувством преданности одному человеку. Тому человеку, который помог им выбраться со дна, показав лучшую жизнь – с идеалами, будущим и смыслом.

Преданность – как желанна и прекрасна она, но вот обрести ее с каждым годом становится все сложней, поскольку с развитием цивилизации в общество приходят людские пороки, возводимые в ранг нормы. Да, это неизбежно, кое-кто понимает это, кто-то просто готов мириться с происходящим, довольствуясь благами этой самой цивилизации. Но не все такие, кому-то не нужна жизнь животного. И именно эти люди оставляют след в истории, вписывая в нее целые главы золотыми или кровавоалыми буквами – цвет неважен, главное, что они вершители судеб, а уж какие вершители, плохие или хорошие, могут оценить потомки, но никак не современники. Такова жизнь…

Таким человеком может стать каждый из витязей, но они давно определили для себя собственные ценности, о которых столь много говорили им отец Варфоломей, наставники, учителя. Мало кто знает, каких усилий стоило всей команде корпуса поменять мировоззрение отроков-максималистов. Однако теперь витязи обладали характером воинов, воспитанных в жестких условиях, уверенных в том, что плечо друга и товарища всегда поддержит их в нужную минуту, будь то тренировка или очередная зубодробительная задача учителя Логинова. Братство дало им то, о чем мечтал каждый из них, а вместе с этим появилось и общее чувство родства, когда беда молодого собрата воспринимается как своя собственная.

При этом внушаемая Старшим братом через отца Варфоломея мысль о почетности смерти на поле боя дала поразительный результат воинской смекалки и дисциплины. Здесь нет глупого геройства, как, впрочем, и трусости. Одним из девизов корпуса с успехом мог бы стать «Русские не сдаются!», но даже он не мог отразить всей сути столь странных воинов, из рядов которых выходили полицейские, мастеровые, инженеры и даже пара младших наблюдателей Первого банка России.

И вот сейчас корпус был в шаге от своего падения, ведь мог умереть не просто основатель, а тот, чья жизнь является одновременно и сердцем и мозгом всего организма Русских витязей. Можно ли простить это? Каждый из витязей ответит «Нет!» и правильно сделает, ведь преступники, какими бы высокими идеалами они ни прикрывались, остаются преступниками. Будь то разбойник в лесу, «прикармливающий» местных крестьян сотой долей награбленного, или купцы-евреи, наживающиеся на горе людей, всем им положено одно – наказание! Пускай не равноценное, но оно обязательно должно быть.

Воевать против своих же русских людей у Прохора желания не было, ему требовались истинные виновники, однако это не значит, что он не сможет переступить через десяток-другой жизней «невинно» убиенных. Опыт противодействия своим же соотечественникам у витязей, конечно, был, но ведь тогда они воевали по всем канонам военной доктрины, против мятежников, а теперь предстояло вести пускай небольшую, но все-таки войну в городе, не применяя артиллерии и в заведомо меньшем количестве, чем возможный противник.