Потерянный рай

Однажды утром он объявил, что мы выходим.

– Куда мы идем, дядя?

– Что за глупый вопрос!

Он шел таким широким шагом, что мне было не до разговоров.

Чуть позже, когда мы очутились на открытом пригорке и дядя залюбовался раскинувшимся перед ним бескрайним Озером, я снова спросил:

– Куда мы идем?

– Мы просто шагаем. Ты не заметил?

И он ринулся в растительный лабиринт.

Преодолев бесконечный спуск, он указал на рухнувший дуб. Мы сели на него.

– Побудем тут.

В этой роще с колоннами гладких стволов солнечные лучи просачивались сквозь листву, в их косой бахроме плясала мошкара. Дневное оцепенение тормошили тысячи крылышек. Плотный живой лес звучал щебетом, цвирканьем, жужжаньем, стрекотом и шелестом.

Невдалеке виднелась поляна. Там медленно двигались долгоногие оленухи с кокетливыми легкими копытцами и меланхолическими глазами. Их ленивая грация будто придерживала время; оно зависло, чтобы мы насытились зрелищем.

Но вот вышли два самца. По стаду прокатилась дрожь. Противники встали в боевую позицию, грозно нацелились друг на друга рогами. В их потемневших зрачках полыхало соперничество, ноздри трепетали от ярости. За какую из самок они сошлись на битву?

Барак улыбнулся мне:

– Что люди, что животные: одна забота!

Бой не начинался, олени замерли в позе устрашения. Их копыта неистово трамбовали землю, сигналя о бешеном кипении крови.

Один взревел, свирепо затопал, готовый атаковать. Второй склонил голову, отвел ее вбок, потом мелкими подскоками как ни в чем не бывало стал отступать к опушке. Он отказался. Победитель гордо выпятил грудь и оценивающе оглядел самок.

Барак уже не улыбался. В олене, покинувшем поле боя, он узнал себя. Он повернулся ко мне, и я понял, что в стушевавшемся самце он увидел и меня тоже.

Кусты затрещали, и оленухи вмиг исчезли, подобно быстрому потоку. Поляна опустела. Уж не привиделось ли нам стадо шелковистых красавиц? Лес ревниво охранял свою тайну, лишь на мгновение приоткрыл ее нам и тотчас спрятал.

– Давай-ка подкрепимся орехами, – предложил Барак.

В этом гостеприимном убежище под древесным пологом мы достали наши припасы. Тут бушевал праздник жизни: дубовая поросль густыми пучками пробивалась на пне поверженного дерева.

– Какое великолепие! – прошептал я. – Ты хотел привести меня сюда?

– Не совсем так. Я не знал, куда нас занесет.

– То есть?

Он встал, готовясь уйти.

– Я шагаю, чтобы узнать, куда я двигаюсь.

По мере наших блужданий я стал понимать, что Барак не кривит душой. Он не намечал, куда ноги его заведут, шел вперед в охотку, радуясь мускульной нагрузке и открытиям.

– Когда идешь в определенное место, ничего вокруг себя не видишь. Путь становится нудным.

Он приглашал меня отдаться удивлению и принять то, что приносило наше блуждание.

– Тут главное – смаковать. Когда ты знаешь, куда идешь, ты лишь проходишь мимо и оставляешь позади.

Проживать мгновение. Переставить цель на задний план. Уроки Барака были полной противоположностью урокам Панноама.

День угасал.

– Вернемся, дядя. Куда нам двигаться?

– Это ты мне скажи!

– Но…

– Если я укажу тебе путь, ты вряд ли заблудишься.

Он попросил меня идти впереди. Я растерялся, но, не желая выглядеть дурачком или рохлей, решительно двинулся вперед, не заботясь о направлении.

Настала ночь.

Он остановил меня.

– Я… кажется, сбился с пути.

– Нестрашно, – отозвался он.

Он взял дело в свои руки, мы быстро разожгли костер и подкрепились. Он выровнял землю и устроил два спальных места.

Я забеспокоился:

– Ты найдешь дорогу?

– Я ее совершенно не помню.

– Что же нам делать?

Он улегся.

– Мы посмотрим вверх.

И указал пальцем на небосвод, усеянный звездами.

– Небесные Боги помогут нам.

Смотрящему на небо звезды давали ориентиры: созвездья Малого Головастика и Большого Головастика, у Большого – хвост оканчивался самой яркой звездой[11].

– Она указывает на верхнюю часть Озера.

И заключил:

– Завтра двинемся в том направлении.

Барак был прав. Прав вдвойне.

Во-первых, интуиция привела его к дому. Во-вторых, нацеленность на конечный пункт делает путешествие пресным; сегодня было совсем не то, что вчера, я сосредоточился на возвращении и уже не наслаждался подробностями пути.

К хижине мы вернулись вечером. Пока я смазывал жиром свои ноги, горевшие от ссадин и волдырей, Барак бесцельно шатался нагишом. Напевая громким хриплым голосом, он растирал меченое рубцами тело и массировал свои внушительные ядра.

И тут мне в голову закралось сомнение. Не он ли это? То чудовище?

Вспомнилась его недавняя фраза: «Тебе нужна женщина? Хочешь, я тебе это устрою?»

У Озерных жителей бытовало поверье, будто в лесах живет медведь, который ворует юных девушек и с ними спаривается. Будто он заточает их в берлоге и сходится с ними. А те будто производят на свет младенцев, полулюдей-полумедведей, поросших шерстью двуногих существ невиданной силы.

Его подозрительные рассуждения заставили меня задуматься, не скрывается ли за этими исчезновениями Барак. Не он ли ночами похищает девушек? Издалека, при лунном свете, можно было и ошибиться, принять его силуэт за медвежий…

– Дядя, а ты слышал о медведе, который похищает девушек с Озера?