Потомок Микеланджело

Руководитель заговора, после того как в течение пяти часов шел от успеха к успеху, был устранен; но отдельные звенья затеянного им действа продолжали раскручиваться. Гонцы с радостным известием летели в Марсель и Женеву, подразделения солдат бодро двигались по улицам, офицеры исполняли распоряжения «нового правительства», граф Фрошо с великой рьяностью готовил для него апартаменты, а добрые парижане, забыв о господах, обращались друг к другу, как в девяносто третьем, — «гражданин».

Поэтому Дузе и Лаборд оказались в довольно затруднительном положении. Буквально на каждом шагу им приходилось преодолевать неожиданные препятствия.

Началось с того, что Лаборд встретился с упорным сопротивлением тюремного начальства в Ла Форс, куда он отправился освобождать Савари, Паскье и Демаре.

Господин Бо принял его крайне неприветливо, а когда он изложил свое требование, спросил:

— У вас имеется письменное предписание?

— От кого? — удивился Лаборд.

— От министра полиции, разумеется.

Лаборд взбеленился:

— Вы что, нарочно строите из себя дурака или действительно спятили? Разве вы не видите, кто перед вами? И какое предписание от министра могу я иметь, когда пришел освобождать этого самого министра из вашего каменного мешка?

— С вами со всеми, пожалуй, легко и спятить. Но я еще не спятил пока. Я требую предписания от н о в о г о министра.

— «Новый министр» — обманщик и злодей, он будет наказан. А министр полиции у нас один — герцог Ровиго.

— Сатана вас разберет, — ворчал комендант. — Только что он министр, а через час — злодей и обманщик, только что злодей и обманщик, а через час — министр. Я не могу вникать во всю эту галиматью и как исправный чиновник требую только одного — письменного приказа.

— Вы его вскоре получите, — прошипел Лаборд, награждая Бо уничтожающим взглядом, — и это будет приказ о вашем смещении и отдаче под суд.

Он повернулся и пошел к двери, но тут начальник тюрьмы, ощутив шестым чувством, что дело серьезное и дальше упорствовать не следует, остановил его и выполнил распоряжение: трое высших полицейских чинов получили свободу и возможность направиться в свои бюро.

Удовлетворенный Лаборд поскакал к ратуше. Там он быстро пресек манипуляции графа Фрошо, сразив старика известием, что император жив и что он, префект округа Сены, стал жертвой ловких мистификаторов. Затем адъютант Дузе прибыл на улицу Сен-Пер, желая навести порядок в армейских частях, окружавших министерство полиции.

Здесь-то ему пришлось во второй раз встретиться с сопротивлением, причем гораздо более сильным и неприятным, чем в тюрьме Ла Форс.

Когда он подходил к зданию министерства, дежурный потребовал пропуск.

— Какой пропуск? — удивился Лаборд.

— Подписанный законной властью.

— Я сам законная власть.

— Тогда подождите минутку, господин офицер.

Подошел начальник пикета, лейтенант Бомон.

— Вы не имеете пропуска, подписанного новым министром?

— Каким еще, к черту, новым министром?

— Генералом Лагори.

— Изменник Лагори арестован и будет судим военным трибуналом.

— За такие слова я вынужден вас арестовать и отправить в Генеральный штаб.

Как ни чертыхался Лаборд, как ни угрожал молодому лейтенанту, тот был непреклонен и в сопровождении нескольких солдат поволок его на Вандомскую площадь.

Конечно, здесь все сразу выяснилось, и по приказанию Дузе Бомон и его солдаты, в свою очередь, были арестованы. Но эти мелкие неполадки показывали властям, что с наведением порядка нужно спешить. Тем более что той же неприятности почти в то же время подвергся и господин Паскье.

Префект полиции прибыл на Иерусалимскую улицу в прекрасном настроении. Но вскоре оно рассеялось. Приближаясь к префектуре, он заметил, что солдаты и обыватели поглядывают на него весьма подозрительно.

Часовой у подъезда потребовал пропуск.

— Что еще за пропуск? — не понял Паскье.

— Обыкновенный пропуск, подписанный господином префектом.

— Но я сам и есть префект!

— Какой? Новый или старый?

— Что значит — новый или старый? Единственный, законный, занимающий свой пост не один год.

— Значит, старый. То-то лицо ваше мне показалось знакомым… В таком случае вы подлежите аресту, как враг Республики.

Только что прибыв из тюрьмы, попадать туда снова Паскье не имел ни малейшего желания, поэтому, придерживая полы своего сюртука, он припустился бежать.

Раздались крики:

— Держи его, злодея!

— Повесить кровопийцу!..

Петляя по переулкам и подворотням, господин префект добрался до знакомой аптеки. Провизор принял его и дал успокоительных капель; они оказались очень кстати. Но тут раздался яростный стук в дверь…

…Что было дальше, покрыто мраком неизвестности, поскольку существуют две версии. Сам Паскье уверял, что он вместе со старым провизором оборонял аптеку в течение целого часа, пока не прибыли верные воинские части. Но жители квартала говорили другое. Они со смехом рассказывали, как господин Паскье, переодевшись в платье жены провизора и напялив ее парик, бежал через черный ход и как затем в течение долгого времени бедный аптекарь тщетно требовал возвращения вещей своей супруги…

Впрочем, каких только анекдотов в то время не ходило по Парижу!..