Потсдамская конференция. Как решалась послевоенная судьба Германии и других стран Европы

Настойчивые требования русских позволили Трумэну высказаться более откровенно. Он также был склонен пересмотреть режим прохода судов через проливы. Это должен был быть свободный водный путь для всех стран мира, а гарантами этого должны были быть три великие державы. Далее он сделал экскурс в историю, являющуюся общественным достоянием. После внимательного изучения исторических фактов он пришел к заключению, что все войны последних двух столетий начинались на землях, что протянулись от Черного моря до Балтики и от восточной границы Франции до северной границы России. Цель их деятельности здесь в Потсдаме и предстоящей мирной конференции — покончить с этим трагическим рецидивом. Единственное средство, которое могло помочь в этом деле, — это добиться беспрепятственного прохода судов и провоза грузов через проливы не только для флота Советского Союза и Великобритании, но и всех стран.

Президент зачитал документ, который стал самым впечатляющим в Потсдаме и мог привести к большим переменам:

«Правительство США предлагает установить свободную и неограниченную навигацию по таким внутренним водным путям, которые проходят по территории двух или более государств. Свободная и неограниченная навигация по этим водным путям должна быть обеспечена международным соглашением.

В качестве первоначального шага будут созданы в возможно кратчайший срок временные навигационные органы для Дуная и Рейна… Членами этих органов должны стать США, Великобритания, СССР, Франция и суверенные прибрежные государства, признанные этими правительствами».

Трумэн объяснил, что он сделал это предложение, потому что не хотел продолжать многолетний спор о черноморских проливах и Дунае. Американцы мечтали увидеть такую Европу, самодостаточную и с развитой экономикой, в которой Россия, Англия, Франция и все другие страны были бы счастливы и с которой США могли беспрепятственно и выгодно торговать.

Черчилль не собирался вникать в историческую лекцию президента и принимать его предложение. Но его замечания говорили, по сути, о том же. Он признавал, что как в мирное, так и в военное время советские торговые суда и военные корабли должны иметь право прохода через проливы. Он соглашался с Трумэном, что должны быть гарантии «со стороны всех нас». Рассматривал ли Сталин это заявление как альтернативу его просьбе иметь базу вблизи Константинополя? Черчилль считал, что похожая ситуация складывается и с Кильским каналом, соединяющим Северное и Балтийское моря; и он также придавал большое значение свободной навигации по Дунаю и Рейну.

Сталин ответил сухо и кратко. Ему нужно более внимательно ознакомиться с предложением Трумэна, прежде чем обсуждать его. Он немедленно принял решение о передаче Советскому Союзу Кёнигсберга и части Восточной Пруссии к северу от него.

Тем же вечером Сталин снова продемонстрировал, что он никогда не упускает возможности добиться того, в чем ему ранее было отказано. Черчилль был хозяином на прощальном обеде. Все по очереди говорили тосты и находились в добром расположении, когда Сталин решил выпить бренди на брудершафт с Черчиллем. Так вспоминает об этом отважный британский премьер-министр: «Мы осушили наши бокалы и посмотрели ободряюще друг на друга. Выдержав паузу, Сталин сказал: „Если вы находите невозможным передать нам укрепленный район на побережье Мраморного моря, не могли бы мы иметь базу в Дедеагаче [на эгейском побережье Греции, в непосредственной близости от турецкой границы]?“ Я ответил так: „Я всегда буду поддерживать Россию в ее требованиях свободы судоходства на протяжении всего года“».

Вплоть до завершения конференции Трумэн продвигал свой план об использовании внутренних водных путей мира. На очередном заседании (24 июля) он задал Сталину вопрос, обдумал ли тот его предложение. Сталина непросто было сбить с толку, он заметил, что предложение президента касалось Дуная и Рейна, а не проливов Черного моря. Что он скажет о советском предложении в отношении проливов? Трумэн ответил, что он хотел бы рассмотреть оба вопроса одновременно. Сталин воспринял это как попытку уклониться от ответа.

Его же ответ был отрицательным. Почему бы, если их взгляды были столь различны, не прекратить все разговоры о проливах, соединяющих Черное и Средиземное моря? Однако ни Черчилля, ни Трумэна не остановила столь негативная реакция. Черчилль пытался произвести впечатление на Сталина готовностью американцев присоединиться к державам, которые будут контролировать проливы и гарантировать свободную навигацию через них. Это явно не сработало. Молотов тогда спросил, почему, если это такое хорошее правило, оно не применяется к Суэцкому каналу?