Поцеловать небеса. Книга 1

Это был шок. Деньги мы, конечно, вернули, и с того дня, а вернее ночи, нас стали запирать под замок на всю смену, словно прошкодивших собак… Булочки больше не получались румяными и пышными… сломалось радио и покинуло чувство юмора…

Потом я поняла, что я беременна от Сашеньки… Сказать ему об этом – означало потерять его навсегда. Он не хотел и не любил детей, всех, за исключением, возможно, только моей Машки.

И вот я отстаивала ночи напролет в жуткой жаре и духоте, ощущала свои отекшие ноги, тошноту, подступающую к горлу, и улыбалась при этом. Я представляла, каким будет счастьем – взять на руки сына с огромными карими глазами, такими же, как у маленького олененка.

Вот что держало меня на плаву в те тусклые серые дни. Вот когда я впервые страстно захотела сына от любимого человека. Но Бог отмерил для меня другую любовь и другого сына, и дал другое время для этого…

Как обычно, однажды утром, вполне ожидаемо, меня пригласила к себе наш зефирчик и предложила оставить рабочее место…

– Наши продажи резко упали, нам больше не нужен такой большой объем продукции. Лариса будет работать одна. Ну а ты… легко найдешь себе другое место.

И снова этот звон разбитого стекла под ногами, и снова эти призраки надвигающегося голода. Настоящего голода, когда делишь хлеб на порции, растягивая их на весь день…

Отчего они думали, что мне все так легко дается? Может, стоит присмотреться к себе повнимательнее? И для меня действительно все легко?

– Я хотела взять здесь торт для маминого дня рождения… Можно?

– Возьми, из расчета отдашь деньги.

Глава 11

Я заказала девочкам из дневной смены роскошный киевский торт. Белый, высокий, славный! И он обошелся мне в целый недельный заработок. Но я ни о чем не жалела. Я так хотела удивить и обрадовать свою маму…

Торт ожидал меня следующим вечером у дверей пекарни. Я бережно забрала огромнющую коробку, улыбаясь при мысли, что мама никогда в жизни не видела, не ела и не получала такого дивного именного торта…

Я помню, что у меня даже не осталось денег, чтобы прикупить бутылочку. Но я подумала, что мама сама позаботится об этом.

И вот уже я вновь еду в эту жутчайшую общагу, где по коридорам громыхает пластмассовыми каблуками страшный монстр, уродливое порождение нашего общества – Танька, женщина без царя в голове.

Но далеко не это беспокоило меня… Мама. Как я ей скажу, что вновь осталась без работы? Разве она поверит этой дурацкой истории про сокращение продаж и перетасовку с мешками муки? Думаю, надо просто сказать ей, что я нашла место получше и буду туда перебираться.

Нет, лучше вообще ничего пока не говорить… Да, но как же тогда осторожно спросить у нее денег? Наврать про задержку зарплаты? Точно…

Гадкая Танькина усмешка настигла меня сразу, как только я вошла в коридор. И это придало мне такой недостающей уверенности в себе. Борьба всегда оживляла меня. Я тоже улыбнулась ей и постучала в мамину дверь.

Там раздалось какое-то позвякивание, тихий шорох, затем нерешительное пошаркивание и, наконец, смущенно-испуганное:

– Кто?

– Я, мам!

– А, сейчас…

Она завозилась ключом в замочной скважине, и я сразу почувствовала, что она уже «хороша» с самого утра.

Зачем ей этот торт? Ей бы сейчас холодного пива! Я растерянно повертела в руках коробку, понимая, что совершила глупость.

– Привет. Ты не на работе сегодня? – начала мама свой допрос с порога. Я торопливо втолкнула ее внутрь и прикрыла дверь.

– Тебе обязательно вводить в курс дела всех соседей?

– А кто там есть? С Танькой мы теперь дружим, она и так все знает… Че в коробке? Подарок? – деловито осведомилась она.

– Торт. Девочки на работе сделали, специально для тебя. С днем рождения, мамуля!

– Торт??? На хрена мне торт? Ты что не могла матери подарок нормальный купить?

За дверью протопали шаловливые Танькины ножки… Раздался ее смех. Танька считала меня ничтожеством, которое не любит собственную мать. Естественно, это знание было получено от самой матери… И этого нельзя было изменить. Мама неправильно выбрала себе союзника, как поступала, в общем-то, всегда. Любой встречный-поперечный казался ей ближе и роднее, чем собственная дочь. Мама готова была снять для них последнюю рубаху. Но вот только для чего она это делала? Хотела показаться хорошей? Но ее не считали хорошей. Она производила впечатление несчастного навязчивого человека, любящего выпить. Перед кем она замаливала свои грехи?

– Мама, я думала тебе будет приятно…

Но говорить с ней было бесполезно. Она шумно отпила пива прямо из бутылки и протянула мне полный стакан какого-то вина. И сразу, с первого глотка, я поняла, что попала в новый неопределенный запой. А для запоя требовались деньги. Торт тоскливо стоял на столе, так и не открытый никем. Я, осмелев после выпитого, перешла прямо к делу:

– Мам, мне деньги нужны.

– Нет у меня, – икнула она. – Пусть твой ненаглядный Шурик тебя содержит! У тебя работа есть. Зачем тебе?

– Надо пройти медкомиссию, – сама удивилась я своей находчивости. – Для пекарни.

– А скоко она стоит?

– Триста рублей.

– Ни х… себе! – возмутилась мама.