Поцелуй перед смертью

– Хорошо, послушай. Я не хотел тебе до этого говорить, но… они могут оказаться немного болезненными. – Она ничего не ответила, и он продолжал: – Херми сказал, тебя может вырвать, как прошлый раз. И ты можешь почувствовать жжение в горле, боль в желудке. Что бы ни случилось, не бойся. Это будет значить, что пилюли подействовали. Никого не зови, – он помедлил, ожидая, что она скажет что-нибудь, но она молчала. – Извини, что не предупредил тебе раньше, но, в общем, ничего особо страшного не будет. Всё закончится скорее, чем ты успеешь понять. – Он помолчал. – Ты не сердишься на меня, а, Дорри?

– Нет.

– Ты сама увидишь, всё только к лучшему.

– Я знаю. Прости, что я была такой упрямой.

– Всё нормально, Малышка. Не надо извиняться.

– Увидимся завтра.

– Да.

Опять на какую-то секунду повисло молчание, потом она сказала:

– Ну всё, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Дорри, – попрощался он.

9

В пятницу утром он влетел в аудиторию, ощущая себя сказочным невесомым великаном. Начинался прекрасный день: солнце светило в окна, переливалось на металлической полировке сидений, прыгало зайчиками по стенам и потолку. Усевшись на своём обычном месте в последнем ряду, он вытянул вперёд ноги, скрестил руки на груди, созерцая, как однокашники заполняют аудиторию, разгорячённые солнечной погодой и предвкушением завтрашнего открытия универовского чемпионата по бейсболу. А по окончании игры будут танцы; потому столько смеха, выкриков, радостной болтовни было сейчас.

Три девицы стояли в сторонке и возбуждённо перешёптывались. Не из общаги ли они, подумал он, может, как раз о Дороти они сейчас и говорят? Вряд ли её уже обнаружили. Для этого надо, чтоб кто-нибудь к ней зашёл. При том, что все будут просто думать, что она спит допоздна. По его расчетам на неё наткнутся только через несколько часов. Всё же он вздохнул облегчённо, когда шепчущиеся девицы внезапно разразились смехом.

Нет, вряд ли её найдут раньше часа, пожалуй, так. «Дороти Кингшип не была на завтраке и не была также и на ланче», – вот тогда они начнут стучать ей в дверь, а ответа не будет. Скорее всего, они пойдут к воспитательнице или к кому-то ещё, у кого есть запасной ключ. Или всё может случиться даже не так. В общаге многие студентки просыпают завтрак, а некоторые и на ланч ходят от случая к случаю. У Дорри нет таких закадычных подружек, что хватятся её тотчас же. Нет, если и дальше ему будет везти, про неё не вспомнят до звонка Эллен.

Прошлым вечером, попрощавшись с Дороти по телефону, он вернулся к её общежитию и бросил в почтовый ящик на углу конверт, адресованный Эллен Кингшип, конверт с «предсмертной» запиской Дороти. Почту из ящика забирают в шесть утра; до Колдуэлла сто миль, значит, письмо доставят туда сегодня днём. Если Дороти обнаружат ещё утром, Эллен, извещённая отцом, сорвётся в Блю-Ривер[7] раньше, чем ей принесут письмо, а это почти наверняка означает, что начнётся расследование, ведь о записке станет известно только уже по возвращении Эллен в Колдуэлл… Да, это единственная опасность, но небольшая и неизбежная; пробраться в общежитие и подбросить записку в комнату Дороти он бы всё равно не смог; так же глупо было бы попытаться сунуть записку в карман её пальто или в какую-нибудь из книг – причём, ещё до вручения пилюль – в этом случае возник бы куда больший риск, что Дороти найдёт записку и выбросит её или, ещё хуже, сообразит, что тут к чему.

Он решил, что полдень – самое удачное для него время. Если Дороти обнаружат после двенадцати, Эллен получит пакет к тому самому моменту, когда администрация университета свяжется с Лео Кингшипом, а Кингшип, в свою очередь, начнёт разыскивать её. А если ему по-настоящему повезёт, Дороти не хватятся ещё дольше, пока их не заставит шевелиться звонок обезумевшей Эллен… А там уже всё пойдёт, как по маслу.

Конечно же, сделают вскрытие. И оно покажет наличие порядочной дозы мышьяка и двухмесячной беременности – то есть способ и причину суицида. Этот факт плюс записка более чем удовлетворят полицию. О, они устроят поверхностную проверку местных аптек, но им там обломится голый ноль. Пусть даже они доберутся до кладовой факультета Фармацевтики. Начнут опрос студентов: «Вы не видели эту девушку в кладовой или ещё где-нибудь в корпусе факультета?» – показывая снимок погибшей. И тут они вытащат ещё одну пустышку. Да, смерть её останется тайной, но вряд ли чересчур интригующей; даже если они так и не докопаются, откуда взялся мышьяк, сомнений в том, что произошло именно самоубийство, всё равно не возникнет.

Начнут ли они искать мужчину, замешанного в деле, любовника? Он предположил, что вряд ли. Поскольку они выяснят лишь одно – она была похотлива, как крольчиха. Для них это будет слабое подспорье. Но как насчёт папаши Кингшипа? Не вдохновится ли этот оскорблённый моралист на приватное расследование? «Найдите негодяя, что погубил мою дочь!» Хотя, судя по тому психологическому портрету, что набросала Дороти, он, скорее, подумает: «Ага, да она сама была хороша! Вся в мать». Но расследование всё же возможно…