Поцелуй сатаны

Алиса наведалась к муравейнику, красные мураши вяло ползали вокруг, не совершали своих обычных походов в глубь леса. Ветер раскачивал вершины высоких берез, мерный шум навеивал грусть. В ветвях изредка пискнет птица или где-то в стороне простучит дятел. Чайки почему-то с озера перекочевали на зеленое поле, будто кто-то белые комки ваты набросал на него. Сидя на черном пеньке, девушка вспомнила Никиту Лапина… Странно, не так уж мало времени они провели вместе, а что представляет из себя Никита, Алиса не могла бы определенно сказать. Так же, как и о Павлике-Ушастике, пожалуй, лишь Длинная Лошадь была ясна, как день. Какой это поэт метко сказал: кто слишком ясен, тот просто глуп? Эта тонконогая плоскогрудая дылда с лошадиным лицом была все время сексуально озабочена. Даже когда принимала наркотики. Прямо при ней, Алисе, лезла в брюки к Никите, да и вообще не отказывала никому. А за наркотики или спиртное готова была лечь даже под старика. Алке Ляховой нравилась такая пустая, бесцветная жизнь, которую они вели. Последнее время она нигде не работала, родители жили на Васильевском острове в благоустроенной трехкомнатной квартире с видом на Неву. Алка рассказывала, что ушла из дому, потому что настырный отчим стал приставать к ней… В это трудно было поверить: такие пустяки Длинную Лошадь не могли вынудить уйти из дому. Скорее всего, причиной послужила ссора с родителями, когда Алка взяла из шкатулки матери старинную брошь с камнем и задешево продала Леве Смальскому — постоянному поставщику наркотиков. Брошь стоила кучу денег, но дело было даже не в этом: мать получила ее в наследство от бабушки и очень дорожила ею. Алка умоляла Прыща, так звали Леву, чтобы он вернул брошь, а она, мол, отдаст ему старинные золотые часики — тоже подарок бабушки. Алиса видела эти часы на руке Ляховой, действительно старинные, с перламутровым циферблатом. Но жулик Смальский сказал, что брошь — тю-тю, уплыла за рубеж, и пригрозил: если она выдаст его, то месть его будет ужасной… Сам Лева ни с кем не связывался, но у него были дружки-наркоманы, которые за порошочек или травку готовы были для него на все. И Алка не решилась сообщить родителям, за какие океаны уплыла бабушкина брошь…

Уланов сказал, что Никита, которого хотели отдать под суд за драку у скульптора, клятвенно заверил милицию, что намертво завязывает с наркоманией и даже уехал в Крым в какой-то дельфинарий. Алиса даже не знала, что у нас есть такой. Вот про американский, что во Флориде, слышала, даже фильм про дрессированных дельфинов и белобокую касатку видела. Служитель ей в огромную зубастую пасть голову засовывал. Никита и дельфины! Чудеса. Ушастик и Алка вряд ли порвут с наркоманией, разве что их отправят на принудительное лечение, а вот Никита сможет вырваться. У него есть воля. И он не от слабости характера связался с наркоманами, скорее, от разочарования в жизни. Как-то, накурившись до одури, он на чердаке только что сданного после капитального ремонта здания немного приоткрылся: вдруг стал, правда, сумбурно, рассказывать про мерзости нашей сегодняшней жизни. Про царящую кругом ложь, лихоимство, разврат, саботаж, коррупцию! Ей врезались в память его гневные слова: