Поцелуй сатаны

Появился полупрезрительный термин: партаппаратчики! Их ругают на собраниях, митингах, даже на съезде народных депутатов выступающие так называли партийных работников. Все недостатки, все промахи, просчеты, чуть ли не вредительство — все теперь валят на «партаппаратчиков»! Справедливо ли это? Вот он, Лапин, уже пятнадцать лет на партийной работе. В меру своих сил старается делать свое дело добросовестно. Не жалеет себя и своего времени. Взяток не брал, хотя некоторые и пытались купить, особенно из сферы обслуживания и торговли. Но в гости к ним ходил, вкусно ел-пил, закрывал глаза, если кто-либо и преподносил жене подарок… Бывал в закрытых финских банях с саунами, где за длинными деревянными столами, заставленными бутылками с импортным пивом и отменными закусками, просиживал допоздна. Случалось, там и решались некоторые служебные дела, назначения на престижные должности… Приятно было чувствовать себя властным римским сенатором, тем более, что белоснежные простыни, прикрывающие распаренное тело, напоминали тоги…

И он не считал это каким-то криминалом. Так жили все в то время. Все те, кто занимал ответственные должности. Все знали друг друга, помогали, выручали… Теперь это называется коррупцией. Если раньше по телефону можно было за две минуты решить важный вопрос, то теперь никто даже принятые на сессиях Верховного Совета постановления не выполняет… Разрушили великолепно отлаженную систему, а нового ничего не создали, кроме красивой говорильни, демонстрируемой на всю страну по телевидению. Наносил ли он, Лапин, вред народному хозяйству? Сознательно, конечно, нет. Но на бюро его слово было решающим. Правда, зачастую там обсуждались вопросы, в которых он был совершенно некомпетентен. Надеялся на референтов, помощников, так сказать, на коллективный разум. И пример в этом подавали вышестоящие руководители. Думали ли они о народе? Думали, но народ обособился для них в некую однородную массу, которая все время чего-то хочет, требует, всем недовольна. И успокаивали эту массу они, партийные работники, с трибун, слава богу, лозунгов и ленинских цитат на все случаи жизни хватало… Да и сейчас от них никто не отказывается. Даже самые рьяные перестройщики.

У него, Михаила Федоровича, совесть чиста: он, как и многие партийные работники, не знал о злоупотреблениях Рашидова, Кунаева, Алиева, Щелокова, Чурбанова и многих-многих других высокопоставленных деятелей. Таков был мир, в котором он и ему подобные вращались. Их одного за другим вытаскивают за ушко да на солнышко! Газетчики, будто с цепи сорвались, так и вынюхивают запах падали… А раньше горой были за тех, кого нынче так яростно разоблачают!

Сейчас дико было бы видеть, как первый секретарь обкома на черном ЗИЛе с эскортом мотоциклистов едет из Смольного домой на Кировский проспект отдохнуть, а на всем пути его следования офицеры ГАИ останавливают транспорт, теснят его к тротуарам, где глазеют на эту блажь тысячи ленинградцев. Высокопоставленному ленинградскому деятелю из Смольного показалось, что юные девичьи лица регулировщиц более благотворно будут действовать на его аппетит, и вот на перекрестках его маршрута появились молоденькие симпатичные девушки-регулировщицы. Они лихо выскакивали из своих стеклянных будок и отдавали честь надменному партийному вельможе…

Осуждал ли он, Лапин, это? Нет, не осуждал, наоборот, мечтал о том времени, когда сам вот так будет проезжать по улицам Ленинграда на комфортабельном черном ЗИЛе в сопровождении эскорта, а миловидные девушки из ГАИ будут ему козырять… Так же думали и его близкие знакомые, которые, разогревшись в саунах и накачавшись пивом и добрым коньячком, не стеснялись вслух высказывать и свои сокровенные мысли. Существующий порядок устраивал партийных работников, потому что он был нацелен главным образом лишь на их благополучие. А когда именно произошло отделение партийного аппарата от народа — это пусть высчитывают экономисты и историки. Он, Лапин, пришел в райком, когда все это уже было, вошло в кровь и плоть партийного работника.