Повелитель грядущего

Лайвен заметил его сразу, как только вышел на палубу, но только через минуту до него дошел смысл увиденного. Он указал на него вахтенному у штурвала и спросил, давно ли он появился, но тот скользнул по горизонту взглядом, в котором лишь едва было заметно любопытство и сказал, что увидел его только сейчас.

Лайвена такой ответ ни чуть не обнадежил. Он слишком хорошо понимал, что означает появление постороннего судна здесь — вдали от всех торговых морских путей и удобных гаваней для стоянки и мелкого ремонта, в котором всегда возникает необходимость после долгого плавания через океан.

Капитан появился на палубе как раз в тот момент, когда Лайвен уже собирался спуститься к нему в каюту за разъяснениями. Он показал на горизонт себе за спину и проговорил:

— Посмотри-ка, уважаемый, и скажи, что ты об этом думаешь?

Капитан, однако, сначала посмотрел на него самого, явно гадая над тем, что еще взбрело в голову этому магу, после того, как он вчера весь день шатался по кораблю, опустив голову и не замечая людей вокруг. Потом его взгляд последовал по направлению, указанному Лайвеном.

Опытные глаза моряка мгновенно сказали ему, что именно он видит и чем это, в конечном счете, может грозить его кораблю.

— О господи, что же это такое, ваша милость, — произнес он, устремляясь к борту.

— Я думаю это парус, — сказал Лайвен. — Для чайки он слишком долго находится на одном месте.

— Да, это и в правду парус, — выговорил капитан. Он вдруг неожиданно задрал голову и заорал: — Эй, кто там сегодня в вороньем гнезде?! Три вахты на камбузе!

— В чем дело, капитан? — донеслось сверху, — Разве я проспал обед?

— Ты проспал пиратов, идиот! Пять вахт на камбузе, и чистить днище на стоянке!

Наверху, поняв, куда ветер дует, замолчали.

— Почему ты думаешь, что это пираты? — осведомился Лайвен, когда капитан вернулся с небес на палубу.

— А кто же это по вашему, ваша милость? Какой еще корабль может погнаться за честным торговцем в эти воды?

Лайвен бросил беглый взгляд на море. Воды казались ему самыми обыкновенными. В отличие от берегов.

— Скажи, капитан. Ты везешь что нибудь ценное?

— Ни чего подобного. У меня в трюме кое-какие остатки от последней торговли и немного золота в рундуке…

— Ну? — сказал Лайвен.

Капитан помолчал, соображая.

Действительно, — выговорил он, наконец. — Даже пиратам нечего здесь делать — у меня нечего брать. Но тогда я ни чего не понимаю…

Он посмотрел на Лайвена и в его глазах мелькнула тень догадки.

— Ну что ж, — проговорил Лайвен, — Я втянул вас в это дело, так я же буду и защищать.

— Так это за вами погоня, ваша милость!.. — капитан прикрыл рот рукой, словно испугавшись смысла сказанного. Встреча с пиратами была бы для него гораздо привычнее.

— Боюсь что так. Подождем немного. Если этот корабль завтра не отстанет, я займусь им.

— Вам виднее ваша милость. Но… Он не закончил фразы, но по — качал головой с очень красноречивым видом.

— С вашего разрешения я сделаю кое-какие приготовления… — проворчал он и скрылся в своей каюте. Вскоре он появился опять, на этот раз вместе со своим помощником и штурманом. Заголосила дудка боцмана, и на судне тотчас поднялась суета.

Через несколько минут Лайвен сообразил, что за приготовления имел в виду капитан.

На палубе появились четыре небольшие катапульты, и с ними стойки со стрелами метровой длинны, оснащенными разными хитрыми наконечниками. У большинства это были хрупкие сосуды из какой-то породы орехов — диковинок противоположного полушария, — в которые наливалась легко воспламеняющаяся смола того же дерева. Вдоль древка такой стрелы тянулся фитиль, который поджигали перед выстрелом, и который в свою очередь поджигал смолу, когда орех разбивался о палубу или борт вражеского судна. Другие стрелы были просто заостренными, рассчитанными на поражение живой силы противника. На третьих наконечники имели сложную систему крючьев и шипов, а древко было обмотано веревкой, пропитанной все той же смолой. Короткий фитиль зажигал такую стрелу во время полета, и когда она застревала в снастях или цеплялась за паруса, остановить пожар было очень сложно. А сами паруса противник терял почти наверняка, что практически отдавало его в руки удачно выстрелившего соперника.

Эти объяснения Лайвен получил от хозяина «Акулы», которому в этой общей суете не чего было делать, кроме как давать различные справки.

Кроме катапульт на палубу вынесли несколько самых обычных арбалетов с самыми обычными стрелами к ним, которые предназначались для ближнего боя, когда становится ясно, что абордажа не избежать. На этот же случай здесь появились несколько алебард, боевых топоров, абордажных сабель и даже пара шпаг самого благородного вида. Все это выстроилось у двери рубки в порядке убывания размеров.