Повелители лошадей (ЛП)

Утром от писем осталось всего несколько рассыпавшихся кучек пепла. Когда Коджа проснулся, Ходж подбросил остатки пепла в огонь. Вскоре слуга разлил по чашкам чай, одну густую с молоком и солью для себя, а другую с маслом и сахаром для Коджи. Однако, если не считать чая, завтрак этим утром был другим. Вместо того чтобы сварить кашу из пшена и кобыльего молока или разогреть остатки вчерашнего ужина, слуга насыпал в кожаный мешочек шарики какой-то белой пасты. Он наполнил мешочек водой и плотно запечатал его, затем подвесил по одному мешочку к седлу каждой лошади. Затем он взял несколько полосок сушеного мяса и просунул их между седлом и попоной.

— Мы поедим позже, — сообщил Ходж, похлопывая по седлу. — Сушеное мясо и кобылий творог. Смотри, мясо размягчается под седлом, а подпрыгивание лошади поможет  приготовить творог. Слуга с гордостью показал Кодже, как это делается. — И я приготовил чай, хозяин. Ходж подал еще один мешочек.

После чая Коджа сел в седло. Хотя темп в этот день был не медленнее вчерашнего, возможно, даже быстрее, он казался менее бешеным и хаотичным. Разведчики возобновили свое патрулирование. Операция начала функционировать уже без того, чтобы рука кахана руководила каждой деталью.

К середине дня Коджа обнаружил, что едет рядом с каханом — без посыльных и команд.

— Кахан, мне интересно, — начал Коджа, его любопытство снова вышло на первый план. — Мы далеко за пределами мертвых земель Кварабанда. Почему тогда ты ездишь верхом и полагаешься на разведчиков, когда простая магия могла бы сделать все намного проще?

— Жрец, — ответил Ямун, — посчитай мою армию. Скольких я мог бы переместить с помощью простой магии? Арбан? Джагун? Даже Минган? Что бы они сделали? Сдерживать врага до тех пор, пока не прибудут остальные? Мы едем верхом, потому, что нас так много.

— Но, конечно, разведку можно было бы проводить с помощью заклинаний, — предположил Коджа.

— У тебя сейчас есть какое-то поле зрения? —  спросил Ямун. Он придержал свою лошадь, чтобы она шла медленнее, уступая священнику, страдавшему от седла.

— Немного, да. Когда они замедлили ход, всадники начали обгонять их, поднимая пыль. У Коджи защипало в глазах, когда воздух затуманился.

— Тогда скажи мне, что впереди, за пределами моего видения.

— Где? — спросил Коджа, вглядываясь сквозь дымку, поднятую армией.

— Впереди, священник — там, куда мы идем. Ямун ухмыльнулся, указывая своим кнутом.

— Но у нас так много всего впереди. Если бы ты сказал мне, что я должен найти и увидеть…

Ямун разразился смехом. — Если бы я знал, что там, мне бы не понадобилось твое зрение!

Коджа захлопнул рот. Смутившись, он потер голову, не поднимая глаз.

— Видишь, священник, — объяснил Ямун, все еще смеясь над смущением Коджи. — Вот, почему я использую воинов и наездников. Я посылаю их с приказом посмотреть и увидеть. Они вернутся и расскажут мне, что они нашли. Я узнаю от солдат больше, чем когда-либо узнаю от волшебников и священников.

Коджа кивнул, размышляя о мудрости этого урока.

— Кроме того, — заключил Ямун более мрачно, — мне пришлось бы полагаться на магию Матери Баялун.

Между двумя мужчинами воцарилось тишина, хотя мир вокруг них вряд ли можно было назвать тихим. Постоянный хор криков, песен, фыркающего ржания и ровного, монотонного грохота лошадиных копыт наполнял воздух.

— Почему? — наконец спросил Коджа, не желая полностью формулировать свой вопрос.

— Что почему? — спросил Ямун, не оборачиваясь.

— Почему Мать Баялун... ненавидит тебя?

— Ах, ты это заметил, — размышлял Ямун. Он щелкнул поводьями своей кобылы, побуждая лошадь идти немного быстрее. У Коджи не было другого выбора, кроме как следовать за ним. Поездка стала более трудной.

— Я убил ее мужа, — ровным тоном сказал Ямун, когда Коджа снова догнал его.

— Ты убил своего собственного отца! — изумленно выдохнул лама. Он теребил поводья, стараясь не уронить кнут.

— Да. В голосе кахана не было и намека на раскаяние.

— Почему? Должна быть какая-то причина.

— Мне было предназначено стать каханом. Какая еще может быть причина?

Коджа не осмеливался размышлять вслух.

— Баялун была первой женой моего отца, еке-нойона. Ее сын должен был стать ханом. Я был старше, но моей матерью была Бортэ, вторая жена. В мое шестнадцатое лето принцу было двенадцать, и он умер. Он упал с лошади, когда мы были на охоте.

Ямун остановился, когда к нему подъехал гонец от разведчиков. Ямун махнул воину, чтобы тот пошел к Гоюку.

— Видишь ли, мне было суждено стать каханом уже тогда. Однако Мать Баялун обвинила меня в убийстве принца. Ямун повернулся в седле, чтобы говорить со священником.

— Ты... — Коджа остановил себя, осознав, что вопрос, который он собирался задать, вряд ли был дипломатичным.

Ямун пристально посмотрел на ламу, его взгляд был колющим, как лед.

— Она использовала своих провидцев, чтобы убедить еке-нойона, что это сделал я. Даже когда Хокун были маленьким народом, она обладала огромной властью среди волшебников. Ямун сделал паузу и нахмурился.