Повелительница снов

Волков глядел в окно и нагло улыбался. Он недавно переехал в соседний с Варькой двор и совершенно не считался с установившимися среди их домов порядками. Они всем двором ждали, когда созреет вишня, оставшаяся от снесенной частной застройки, а Волков с братьями всю ее зеленой сожрал. Он был старшим ребенком в большой голодной семье, и на лице у него было написано одно желание — сожрать все, на чем глаз остановится. Конечно, Ленин и о таких подумал. Поэтому Волковым выдавали для детей зимние пальто и ботинки и даже запросто отоваривали гречкой и мукой. А Варькиной маме гречку доставала одна продавщица, протезировавшаяся у нее. Муку их двор покупал у Волковской матери, в простонародье — Волчихи, а уж она те деньги, наверно, пропивала с папой Волком. Ленин, конечно, даже не догадывался, что Алешка будет страшно стесняться своего клетчатого дармового пальто и ненавидеть всех исполкомовских теток, которые выдавали ему ботинки каждую осень.

— Не той дорогой пошел, дорогой товарищ Волков! Вот мы тебя сейчас направим туда, куда давно следовало! Это тебе будет не инспектор по делам несовершеннолетних Самохина, которую ты скоро до психушки доведешь! Предлагаю отдать Волкова на буксир нашей варварке…э-э…Варваре Ткачевой! Тогда, может, и наша первая красавица поменьше будет болеть, чаще школу посещать. Голосуем все! У тебя, где руки, Быкова? Да не обе тяни, а одну! Хотя я тоже, обеими руками — за!

Только Валентине Семеновне могла прийти в голову такая подлость. И почему она сегодня в школу-то пошла? Ведь у нее даже справка была до пятницы. Вот, расхлебывай теперь! Второй год на буксир никого не направляли по общественной линии, потому что девочек начинали сразу дразнить невестами, а мальчиков — женихами. Да ладно бы, если бы жених был ничего себе, а такой, как Волков? Мама, если узнает, кто к ним ходить на буксир будет, просто с ума сойдет, как инспектор Самохина. Варя предавалась унынию и скорбным мыслям все три последних урока до самой географии, пока не заметила, что веснушчатый Волков с веселым прищуром смотрит прямо на нее. Она взяла себя в руки и пристально глянула на него. Взгляд подействовал, не сразу, но подействовал. Волков сразу поскучнел и принялся насвистывать посреди географии. Но Софья Львовна даже не вышла из себя, не запсиховала, как обычно. Видно, идею с буксиром училки уже обсудили. По крайней мере, Львовна проявила осведомленность: "Ниче-ниче, Волков, посвисти! Скоро Ткачева покажет тебе, как раки на горе свистят, она тебе покажет, и где они зимуют… Так! Тихо все! Чего смеетесь? Тоже на буксир к Ткачевой захотели?"

После уроков Варя ухватила Волкова за рукав и сказала: "Завтра в девять придешь ко мне, квартира 64, а дом мой ты знаешь". Волков только обреченно кивнул и, перепрыгнув через парту, выбежал вон.

Маме такое говорить не следовало, а то сразу к соседям побежит ложки мельхиоровые прятать.

* * *

Утром Варька отвела брата Сережку в школу, он учился в первую смену. Еще в садике Сережа был самым крупным мальчиком в группе, но его все били. Поэтому Варьке часто приходилось воспитывать эту мелочь пузатую. Для этого ей было вполне достаточно сгрести в жменю волосенки очередного драчливого пацана и задушевно спросить: "Еще, гад, будешь?"

До школы, по дороге в садик и домой Варя настойчиво спрашивала у брата цифры и требовала читать вывески на магазинах. Сережка совсем не хотел учиться и всю дорогу ныл. Он не понимал тогда, что его ждало в школе. Варя сильно переживала за брата и все размышляла, как сделать так, чтобы с ним все было хорошо. С Ангелины Григорьевны она взяла клятвенное обещание доработать до Сережки, поэтому в первый класс он пошел к ней. Теперь Варя была уверена, что хоть три класса брат поживет как человек, до тех пор, пока не попадет в руки к Семеновне.

Заводя брата на этаж младших классов, она со скрытой завистью наблюдала за своей первой учительницей, окруженной самой мелкой сопливой ребятней. Ей очень хотелось прижаться к толстому боку Ангелины Григорьевны, или повиснуть на ней так же, как висли малыши, но, честно говоря, ей бы это уже не удалось, она переросла Ангелину на целую голову. И, конечно, даже Ангелина Григорьевна ничего бы не смогла посоветовать ей на счет Волкова.

Звонок в дверь раздался ровно в девять. Такой пунктуальности Варька от Волкова не ожидала, поэтому затеяла неспешную уборку квартиры. Она закинула веник в туалет и побежала открывать. Волков стоял без своего девчоночьего пальто, только в пиджаке. Видать, такие и в марте не мерзнут.

— А пожрать что-нибудь есть? — спросил он вместо «здрасте».

— Руки в ванной помой, борщом накормлю. Пельменей нет, извините-с!

— Да уже все мозги прополоскали из-за этих пельменей!

— Не знаю, Волков, как это можно чужое кушать? Их ведь еще варить надо…

— А ты чо, до сих пор не умеешь газ включать, что ли?

— Умею.

— Ну, а тогда их варить-то надо пятнадцать минут! У нас в тот раз дома совсем ничего не было, а эти пельмени три дня на балконе у старухи лежали. Сама бы ты стала терпеть три дня? А я терпел!

— Ладно, жри и давай с математики начнем.