Поверженный Рим

Пордака заволновался. Похоже, над головой комита Андрогаста стали собираться тучи. Пять лет этот человек практически бесконтрольно правил западной частью обширной империи, но это вовсе не означало, что так будет продолжаться вечно. И если молния, пущенная уверенной рукой Феодосия, поразит всесильного префекта претория, то и комиту финансов не поздоровится. Недаром же комит агентов Перразий, владеющий в силу своего служебного положения обширной информацией, злорадно косится на Пордаку.

— В Медиолане видели Стилихона, — продолжал огорчать и без того обеспокоенного неприятными вестями Пордаку Перразий. — По слухам, он навестил свою хорошую знакомую.

— Дело молодое, — процедил сквозь зубы Пордака и потянулся к кубку, стоящему на изящном деревянном столике, отделанном костью носорога.

По мнению Перразия, комит финансов погряз в роскоши. Дворец, который он построил в Медиолане, мог бы поспорить и величиной, и убранством с императорским. И почти наверняка выиграть этот спор. Такого обилия скульптур и живописных полотен Перразию, жившему, к слову, не в хлеву, видеть не доводилось. Статуями был заставлен чудесный сад, их можно было увидеть на лестницах, они густо заполняли собой атриум, мешая гостям любоваться чудесной росписью на стенах. Только фонтанов, украшенных целой стаей амуров, во дворце было более десятка. Но особенно хозяин этого дворца гордился баней, способной вместить сотню человек по меньшей мере, но предназначенную для одного-единственного, неповторимого Пордаки. Сын рыбного торговца обнаглел до такой степени, что его имя стало притчей во языцех обывателей не только Медиолана, но и Рима. Пордаку ненавидели многие знатные мужи империи, включая, пожалуй, и самого Перразия, так что его падение наверняка станет праздником для тысяч людей. Тем не менее Перразий счел своим долгом предупредить старого знакомого о грозящей ему серьезной опасности.

— Речь идет об Анастасии, жене сиятельного Сальвиана.

— Ты полагаешь, что он встречался с магистром пехоты? — нахмурился Пордака.

— Все может быть, — пожал плечами комит агентов.

— Стилихон объявлен врагом империи! — взъярился Пордака. — Он связан с русами Кия. Почему ты его не арестовал?

— По моим сведениям, с русами Кия был связан и ты, высокородный Пордака, — спокойно отозвался Перразий. — Прикажешь и тебя арестовать?

Комит агентов явно издевался над комитом финансов — это был дурной знак. Высокородный Перразий — человек сдержанный и очень осторожный. И если он позволяет своим чувствам прорваться наружу, значит, дела Пордаки действительно плохи. Похоже, комит финансов, увлеченный строительством дворца, прозевал заговор, устроенный у него под носом.

— Я думаю, тебе будет интересно узнать, высокородный Пордака, что патрикий Руфин полмесяца назад встречался с префектом города Рима Никомахом и патрикием Евгением. Именно эти двое сейчас возглавляют языческую партию в империи.

— Руфин в последнее время живет в Риме, — криво усмехнулся Пордака. — А ты, Перразий, и твои агенты палец о палец не ударили, чтобы поймать самого опасного врага Римской империи.

— У империи много врагов, — пожал плечами комит агентов. — Работы у меня хватает.

— Не хочешь ссориться с Никомахом? — прищурился на гостя хозяин.

— Не хочу, — охотно подтвердил Перразий. — Тем более что именно его молва прочит на место сиятельного Андрогаста. Говорят даже, что указ об отставке руга уже подготовлен и свою подпись под ним молодой Валентиниан может поставить в любой момент.

— За Андрогаста горой стоит армия, — холодно проговорил Пордака. — Ты, видимо, забыл об этом, высокородный Перразий?

— Это был существенный аргумент в пользу руга, — кивнул комит агентов, — но только до тех пор, пока у Феодосия были связаны руки. Смерть кагана Баламбера и рекса Придияра Гаста существенно изменила ситуацию. Гунны и готы деморализованы, давление на границы империи прекратилось. И Феодосий может без опаски перебросить свои легионы на запад. Это, видимо, понял и Руфин, именно поэтому он активизировал свои действия. До сих пор русы Кия не трогали Андрогаста, поскольку именно он являлся гарантом их господства в Северной Галлии, но теперь, когда Феодосий готовится подмять под себя всю империю, им нужен свой человек здесь, в Медиолане. И таким человеком будет либо Никомах, либо Стилихон.

Раньше Пордака невысоко оценивал умственные способности Перразия, но сейчас он пришел к выводу, что был, пожалуй, не прав. Перразию, как, впрочем, и Пордаке, уже перевалило за шестьдесят. Возраст, когда разумные люди вкладывают меч в ножны и удаляются с политической арены, дабы провести остаток дней в довольстве и покое. Пять лет службы в свите Валентиниана сделали Перразия богатым человеком. До сих пор ему удавалось угодить и нашим, и вашим, но теперь для него наступило время выбора. И ошибка в данной ситуации грозила комиту агентов большими неприятностями.

— Значит, Руфин сделал ставку на Валентиниана в пику не только Андрогасту, но и Феодосию? — спросил Пордака, пристально глядя на собеседника.

— Скорее всего, — кивнул Перразий.