Читаем Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 1 полностью

Сегодня день рождения Жени Завалишина, вторую половину дня провела в веселой компании. Из кадет были Женя Наумов, Таусон, Кудашев, потом пришли Оглоблинский и Аристов. Весело было вечером на площадке. Играли во все игры, которые только могли придумать. Под конец были интересные фанты (придумывал Коля Оглоблинский): пойти к нам и попросить селедки. Таусон пошел, постучал и говорит: «Коля просит кусочек селедки». Кудашев танцевал лезгинку, мне он очень понравился за сегодняшний день. У него такое красивое, поэтичное имя — Али. Он кавказец и, говорят даже, магометанин.

22 сентября 1922. Пятница

Что уже сегодня написать — не знаю. Я весь день выметывала петли и занималась, но в конце концов ничего не знала, так как не успела прочесть текстов. Невесело дни мои проходят. Хочется замкнуться в себя, а выходит наоборот. Хочется заниматься наукой, а в результате получается совсем не то. Литература отнимает у меня все время. С первого надо будет начать усиленные занятия. Скоро зима… Вот лето и прошло — третье уже. В первых числах октября жду письма от Тани.

Сейчас, хотя уже половина первого и все спят, буду заниматься английским. Завтра вечером хочется пописать. Не успею только. Спать мне не хочется.

23 сентября 1922. Суббота

Получили несколько писем. Одно из них от Донникова (марки опять прислал!), другое от одного знакомого из Праги.[244]

Он нас обнадеживает: выставил куда-то там кандидатуру Папы-Коли и надеется на успех.

24 сентября 1922. Воскресенье

На «чашке чая» у меня попался удивительно неприятный сосед. (Сегодня были 10 человек «седьмушек» и остаток, тоже десять, пятой роты. Справа я посадила Илюшу Маджугинского, слева — пятой роты). Сидит и молчит, хмурый такой. «Почему вы не пьете чай? — спрашиваю. — Возьмите вот пирога». «Благодарю вас, я не хочу». — «Ну вот еще, почему вы не хотите?» — «На это у меня есть свои соображения». Молчу. Разговариваю с Илюшкой или с Захаржевским (он сидел напротив), вспоминаем о Харькове. Сосед слева покашивается на меня. «И долго у вас продолжается этот чай?» Я стараюсь поддержать хоть какой-нибудь разговор: «Определенного времени, — говорю, — нет, так, по настроению». — «А после чая бывают игры?» — «Да, обычно бывают». Корчит кислую гримасу. «А какая, собственно, цель преследуется этими чаями?» — «Как какая! Чтобы доставить удовольствие…» — «Кому?» — «Кадетам». — «Слабое удовольствие». — «А что?» — спрашиваю я. «Да как же. Отрывают нас только от занятий, целый день отнимают у нас, заставляют куда-то идти, играть; это только седьмой и шестой роте нравится». Я отворачиваюсь от него и стараюсь говорить с Илюшей. Сам начинает. То-сё, так ему надоела такая жизнь, надоели французы, надоело учиться… «Учишься, учишься, а когда конец — и не знаешь!» Я возражаю, что конец-то всегда можно сделать, уж было бы продолжение. «А дальше что? — говорит, — ну если даже мы в 25-ом году и вернемся в Россию, все равно старого не вернуть, а такая-то на что мне она? Уж лучше здесь останусь». Дальше заходит речь о политике. Я стараюсь замять разговор, он не унимается. «Вы думаете, для чего нас французы привезли к себе? Так, ради благодеяния? Как бы не так! А потому, что у них во главе правления стоят все жидомасоны, им выгодно привлечь нас на свою сторону. Вы думаете, они нас даром держат?» — «Конечно, — говорю, — не за прекрасные глаза. Они потом много получат с России». — «Да, получат, и еще больше получат, только не того, что думают. Уж мы им покажем…» Я не возражаю, и всеми силами стараюсь перевести разговор. Перешли к общей теме — о Кебире, о занятиях, о преподавателях. «Странный человек Домнич». — «Он очень хороший преподаватель, — говорю я, — так хорошо умеет поставить дело». — «Такая тоска на уроках, — говорит он, — преподает без всякой программы. То вдруг начинает говорить нам о социализме». — «Но это, должно быть, относится к эпохе, которую вы изучаете». — «Это-то так, но мы его начинаем обкладывать. В самом деле, кто ему поверит? Теперь всякий слепой заметит, что наделали социалисты, чего хотели все эти партии, „идейные работники“, вояки. Уж мы им покажем!» Я не возражаю, а он все твердит мне о жидомасонах, сделавших революцию, о хитрых французах и т. д. К счастью, начали вставать из-за стола. Он и тут не упустил случая съязвить: «Ну, первое действие кончилось?» Но второго я уже не дождалась и поскорее удрала домой.

25 сентября 1922. Понедельник

Сегодня я провела день по точной программе моего трудового дня. Ни минуты свободной. Хорошо. И заработала больше франка (у меня теперь все такая работа). А уж тратить буду глупее. Я уже решила франки потратить на марки. Вера Остолопова говорит, что в одном магазине можно купить сколько угодно старых пропечатанных марок всех стран. Тогда и Алекс<ею> Васильевичу пошлю, а он мне обменяет у своего маркиста-миллионера (одиннадцать лет собирает, и больше миллиона! У меня — 200).

Перейти на страницу:

Все книги серии Символы времени

Жизнь и время Гертруды Стайн
Жизнь и время Гертруды Стайн

Гертруда Стайн (1874–1946) — американская писательница, прожившая большую часть жизни во Франции, которая стояла у истоков модернизма в литературе и явилась крестной матерью и ментором многих художников и писателей первой половины XX века (П. Пикассо, X. Гриса, Э. Хемингуэя, С. Фитцджеральда). Ее собственные книги с трудом находили путь к читательским сердцам, но постепенно стали неотъемлемой частью мировой литературы. Ее жизненный и творческий союз с Элис Токлас явил образец гомосексуальной семьи во времена, когда такого рода ориентация не находила поддержки в обществе.Книга Ильи Басса — первая биография Гертруды Стайн на русском языке; она основана на тщательно изученных документах и свидетельствах современников и написана ясным, живым языком.

Илья Абрамович Басс

Биографии и Мемуары / Документальное
Роман с языком, или Сентиментальный дискурс
Роман с языком, или Сентиментальный дискурс

«Роман с языком, или Сентиментальный дискурс» — книга о любви к женщине, к жизни, к слову. Действие романа развивается в стремительном темпе, причем сюжетные сцены прочно связаны с авторскими раздумьями о языке, литературе, человеческих отношениях. Развернутая в этом необычном произведении стройная «философия языка» проникнута человечным юмором и легко усваивается читателем. Роман был впервые опубликован в 2000 году в журнале «Звезда» и удостоен премии журнала как лучшее прозаическое произведение года.Автор романа — известный филолог и критик, профессор МГУ, исследователь литературной пародии, творчества Тынянова, Каверина, Высоцкого. Его эссе о речевом поведении, литературной эротике и филологическом романе, печатавшиеся в «Новом мире» и вызвавшие общественный интерес, органично входят в «Роман с языком».Книга адресована широкому кругу читателей.

Владимир Иванович Новиков

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Письма
Письма

В этой книге собраны письма Оскара Уайльда: первое из них написано тринадцатилетним ребенком и адресовано маме, последнее — бесконечно больным человеком; через десять дней Уайльда не стало. Между этим письмами — его жизнь, рассказанная им безупречно изысканно и абсолютно безыскусно, рисуясь и исповедуясь, любя и ненавидя, восхищаясь и ниспровергая.Ровно сто лет отделяет нас сегодня от года, когда была написана «Тюремная исповедь» О. Уайльда, его знаменитое «De Profundis» — без сомнения, самое грандиозное, самое пронзительное, самое беспощадное и самое откровенное его произведение.Произведение, где он является одновременно и автором, и главным героем, — своего рода «Портрет Оскара Уайльда», написанный им самим. Однако, в действительности «De Profundis» было всего лишь письмом, адресованным Уайльдом своему злому гению, лорду Альфреду Дугласу. Точнее — одним из множества писем, написанных Уайльдом за свою не слишком долгую, поначалу блистательную, а потом страдальческую жизнь.Впервые на русском языке.

Оскар Уайлд , Оскар Уайльд

Биографии и Мемуары / Проза / Эпистолярная проза / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.Для широких кругов читателей.

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары