Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

На первых порах, впрочем, по крайней мере не пахло кровью. То есть, пахло конечно — болгарские четы «непримиримых» атаковали албанские и турецкие села (понемногу задевая и сербов, и греков), албанцы и турки в ответ атаковали села болгарские (грекам и сербам при этом тоже доставалось, но сугубо по экономическим соображениям), греки и сербы тоже не оставались в долгу — но это была рутина. Хмурая повседневность, которую все, и власти, и население, воспринимали примерно как стихийное бедствие, подкидывая четам на бедность сущие крохи.

Старших братьев, в основном, интересовала «культурная пропаганда», запретить которую Стамбул — поскольку в этом был заинтересован «концерт» — не мог. И все балканские столицы активно работали в этом направлении, обосновывая свои «исключительные права» на «третью сестрицу» длинными списками летописных данных, историческими картами и данными «этнических опросов». Итоги которых (кроме болгарских, относительно объективных, ибо жульничать не было нужды) сосали из пальца до такой степени, что даже венские политики «не принимали всерьез».

Первой в этом смысле взяла старт австрийский сателлит Сербия, которую Порта, имея гарантии Вены, не опасалась, а скорее (в пику Болгарии — особенно при Баттенберге) подыгрывала: подписав с турками соответствующую конвенцию, Белград открыл консульства в Салониках, Скопле и Битоле — и понеслось. В Стамбуле сербский посол Новакович с позволения султана учредил «Общество сербо-македонцев», в самой Македонии при полной поддержке белградских властей и Константинопольской епархии открывались сербские школы, лектории, библиотеки, газеты. Даром (с бело-сине-красными чашками в придачу) раздавалась литература, доказывавшая, что Македония — «колыбель сербства» и «сербом быть почетно, а болгарином стыдно». Потому что «сербы воины, а болгары прислуга». И так далее. И следует сказать, на многих амбициозных, но слабо образованных крестьянских пацанов (смотрите очерк «Зовите меня Крcте», а в книге будет отдельная глава) это действовало.

Не менее яро (хотя не по всему краю, а только вдоль Эгейского побережья и чуть вглубь) «культурно пропагандировали» и «великогреки». В первую очередь, опираясь на константинопольских иереев, злившихся на болгарских конкурентов, однако и лекции про Александра Македонского, и красочные комиксы для неграмотных про «Великую Ромейскую империю» и «славное общее прошлое» тоже имели место. Несколько позже, однако (в связи с «критской резней», а потом и военным конфликтом), им турки покровительствовать перестали, зато (в обмен на полную лояльность Стамболова, даже выдававшего Порте четников) дали льготы болгарам.

Поблажки даже (правда, только церковные, в ущерб грекам), но этого хватило. У экзархии (автономной территориальной подструктуры Вселенского Патриархата) имелась широкая сеть приходских школ — обычных и воскресных, так что «культурная пропаганда» тоже пошла вовсю, а потом открылись еще и школьное попечительство (после чего началась подготовка местных кадров для обычных средних учебных заведений), и газеты. Естественно, всё это за счет болгарского бюджета. Правда, при Стамболове в рамках этой пропаганды существовал жесточайший запрет на «острые» темы, но после падения диктатуры он был снят.

Всё это внешне выглядело очень прогрессивно и даже куртуазно, но чем больше людей, получая образование, читало умные книги и начинало «мечтать о странном», тем явственнее в воздухе пахло порохом и по-настоящему большой кровью. И вот в такой, правду скажем, совсем непростой обстановке, 22 октября (5 ноября) 1893 года, когда Стамболов еще был в силе, хотя солнце его уже клонилось к закату, шесть интеллигентных молодых людей — учитель, еще один учитель, врач, библиотекарь, стряпчий и опять-таки учитель, собравшись в одной из салоникских кофеен, а затем продолжив разговор на дому, пришли к выводу, что ждать помощи от официальной Софии не стоит, а действовать вразнобой — только делу вредить и, стало быть, без организации уже никак.

ЕСТЬ ТАКАЯ ПАРТИЯ!

Не следует думать, что «салоникская шестерка», через год ставшая «восьмеркой», была сборищем тихих мечтателей. Жесткие были парни, решительные и без каких бы то ни было комплексов. Все с солидным опытом, все так или иначе связаны и с «дикими четами», и с «вольными стрелками» типа известного нам Пиротехника; все, готовясь к «учредительному съезду», много думали и советовались со старшими товарищами.