Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

И тем не менее ни в августе, ни в сентябре бои не затухали; край горел, турки несли потери, но продолжаться вечно это не могло. 29 сентября (по старому стилю) Генеральный штаб восстания направил болгарскому правительству «Письмо № 534», требуя немедленного вооруженного вмешательства «в соответствии с известными нам и вам договоренностями». Представителей Организации во главе с Борисом Сарафовым немедленно принял новый премьер-министр Рачо Петров, сменивший ушедшего профессора Данева (у этой отставки своя важная подоплека, но об этом позже). Сам убежденный «македонист», он встретил гостей очень радушно и показал им ультиматумы Белграда, Афин и Бухареста, открытым текстом предупреждавших, что

«при любом случае явного вмешательства Болгарии в дела Турции всеми силами поддержат Высокую Порту».

Удар был страшен. Сарафов, услышав всё это, «покачнулся, как от удара кинжалом». Стоит сказать, что премьер, предъявляя секретные документы, заранее попросил не пытаться его переубеждать, пояснив, что такова воля князя. После этого 2 октября штаб восстания официально объявил о прекращении борьбы и роспуске отрядов, возложив на воевод, которые не пожелают подчиниться, «полную ответственность за все последствия и за их личную судьбу».

Большинство подчинилось, но около двух десятков особо буйных сражались еще более месяца, и окончательно стычки прекратились лишь в начале ноября.

«Во всей моей жизни, — записал в дневнике генерал Петров, — никогда, даже когда до долгу и личным убеждениям приходилось в трибунале приговаривать к смерти уважаемых мною людей, не было мне так тяжко и горестно, как во время того разговора. Македония погибала, от меня ждали помощи и не хотели понимать, что обстоятельства изменились, а между тем я ведь мог рассказать им далеко не всё». И это правда. Всего за несколько месяцев обстоятельства изменились, но далеко не всё можно было озвучить...

НОВОБЪЛГАРИИ НЕ БЫТЬ

И вновь, как после Апреля и Горной Джумаи, предположения инициаторов восстания в какой-то степени оправдались. Резня оказалась такой масштабной, что его величество обыватель всея Европы вздрогнул и возопил. К тому же турецкое сравнение македонцев с бурами как обоснование зверств, попав в СМИ, взбесило англичан. Общественное мнение вздыбилось. В Англии, Италии, Франции, даже в Японии и Эфиопии проводились митинги, благотворители собирали средства для помощи «Новоболгарии», волонтеры везли в «зону АТО» то необходимое, без чего не может жить и воевать человек.

По ходу, правда, делались и политические гешефты: кто-то что-то половинил, кто-то пользовался случаем нарастить популярность, а протестантские и католические миссионеры, волной хлынув на пепелища, агитировали болгар «порвать с восточной схизмой», обещая покровительство, — и, как писал в то время Владимир Теплов, «под влиянием турецких насилий, желая иметь себе заступников, крестьянское население целыми массами переходит в католичество».