Повесть о юности

…Полина Антоновна дала классу самостоятельную работу. Ученики примолкли, занятые каждый своим делом, а она ходит между рядами парт и смотрит. Вот Валя Баталин, — он никогда не спешит ловить первую ниточку, торопливо хвататься за перо и после длинных вычислений разочарованно бросать его — не выходит! Он сначала основательно думает, затем начинает решать. Вася Трошкин, наоборот, решительно берется за дело, что-то пишет, потом спохватывается, зачеркивает, опять пишет и, бросив перо, растерянно озирается кругом. Игорь Воронов работает как пришитый. А Сухоручко вертится на месте, начинает грызть ручку, заглядывает в тетрадь соседа, потом смотрит в окно, задумывается и, забыв обо всем, «уходит из урока». Борис лохматит голову, — значит, на чем-то споткнулся, но спрашивать не хочет и старается все решить сам. Затем он быстро и напряженно пишет и, весело блеснув глазами, поднимает руку:

— Я сделал! А что дальше?

Он с гордостью оглядывается кругом: все еще работают, даже Академик, а он кончил!

Полине Антоновне все больше нравится этот взлохмаченный парнишка с умными, иногда хитроватыми, иногда веселыми глазами, очень напоминающими его бедовую, говорливую мать. От отца у него фигура, посадка головы, размах бровей и та внутренняя положительность, которая так привлекательна в немногословном литейщике. И Полина Антоновна искренне радуется каждому успеху Бориса.

Очень ее порадовало и немного насмешило, когда она прочитала длинный список того, что Борис считал своей «недоработкой».

В своей кропотливой, обычно никому не видной работе Полина Антоновна все хотела довести до сути — разобраться в основе каждого дела. Мало объяснить, нужно, чтобы ученик понял, и понял именно то и именно так, как нужно. Мало по-казенному оценить успеваемость: знает — не знает, «два» или «четыре»? Важно установить, что именно не знает такой-то ученик и на что ему и ей самой нужно обратить внимание.

В течение многих лет она вела особую тетрадочку, в которой каждому ученику была отведена страничка, как бы лицевой счет. Однажды она вскользь упомянула об этом в статье, которую написала для математического журнала о своем опыте работы. Года через два после этого на районном собрании математиков к ней подошла молодая учительница и сказала:

— Я когда-то читала вашу статью, где вы писали о лицевых счетах учеников. Это очень правильная мысль, и я попробовала ее применять сама. Но знаете, что получилось? Ведь эти счета вы ведете для себя. А ученики?.. Их-то это не стимулирует!. Я теперь делаю так: я требую, чтобы у каждого в тетради был особый вкладыш… Туда я и записываю все недоработки ученика, — получается своего рода напоминание.

Полину Антоновну тронула тогда эта товарищеская поправка молодой, вдумчивой учительницы. Она долго и признательно жала ей руку и сказала, что непременно воспользуется ее советом. Но теперь она в эту систему в свою очередь внесла небольшую, но очень важную поправку: во вкладыше о недоработках учеников может сделать пометку не только она, учительница, но и сам ученик.

Так она в этом году и сделала. В тетради каждого ученика в обязательном порядке должен был лежать вкладыш: «Чего я не знаю по математике?» За отсутствие этого вкладыша Полина Антоновна стала даже иногда снижать отметки.

И вот во время очередной проверки тетрадей она заглянула во вкладыш Бориса и улыбнулась: крупным, твердым, хотя и не окончательно еще установившимся почерком там был написан длинный перечень того, в чем Борис чувствовал себя неуверенным. А в конце была сделана приписка:

«И вообще я еще очень плохо знаю математику».

— Ну что же, — оказала ему Полина Антоновна, возвращая тетрадь, — давайте работать!

* * *

С Валей Баталиным у Полины Антоновны отношения складывались по-другому.

С каждым днем она все больше убеждалась в неправильности своего первого впечатления. Нет, он, конечно, не бука!

На переменах, правда, он ведет себя тихо, на уроках тоже не проявляет большой активности — не вызывается, стесняется поднять руку, но на заданные вопросы отвечает хорошо. Полина Антоновна, случалось, и ему ставила двойки: это означало, что он просто не выучил урока — заигрался в шахматы или занялся чем-нибудь еще, посторонним. Он никогда не старался выпутаться, спрятаться за шелухой слов, а откровенно, даже немного наивно, говорил:

— Не знаю… Не выучил.

Но когда нужно было понять и разобраться, у него раньше других вспыхивали глаза, и это говорило о том, что Валя схватил суть дела. В решении задач он тоже обычно находил оригинальный, неожиданный ход, который обнаруживал в нем свои, самостоятельные пути мысли.