Повесть о полках Богунском и Таращанском

Бабин высказал свои соображения командукру, и тот решил покончить с этим спором, поручив командование бердичевской группой Щорсу, отняв у него притом богунцев для ликвидации коростенского прорыва.

Щорс немедленно бросил батальон таращанцев с батьком Боженко на Бердичев, приказав остальным двум батальонам, выдвинувшимся уже на двадцать пять километров южнее Жмеринки, в направлении Каменец-Подольска, оставить свои позиции и также выехать спешно к Бердичеву.

Батько Боженко мчался на своем самодельном броне-поезде, погрузив в прицепные вагоны один батальон под командой своего комбата Калинина и взяв с собой разведывательный кавдивизион и артдивизион в количестве двадцати восьми орудий.

Повернув от Казатина в сторону Бердичева, Боженко примчался к назначенному месту и вступил в бой немедля, сгружая со своих площадок орудия под артиллерийским огнем со стороны Пяток.

— Я тебе намажу пятки, гад! — грозил батько, узнавши, откуда бьет неприятель. — В бой, ребята! Це ж тут паникуют разные неодягненные гаврушки. А що нам тая грязюка, когда на нас чоботы дегтем вымазаны, да еще с пидковами!

И, к удивлению бегущих из боя «сводников», стреляющих куда ни попало и даже в таращанцев, батькины войска прямо по мокрой пахоте, не боясь завязнуть, немедленно пошли в атаку. Да мало того, что пошла пехота, — вслед за ней покатила и легкая артиллерия, увязая в грязи, но каким-то чудом двигаясь вперед.

Стыдно стало «сводникам», — так прозвал мимоходом батько паникующую Сводную дивизию. И Девятый полк, более сильный духом, чем остальные, и только что обмундированный, повернул назад и пошел вслед за таращанским боевым батальоном, сливаясь с ним и подчиняясь его команде. За это и усыновил его после бердичевских боев батько, взявши временно в свою бригаду.

В первый же этот день противник не только «намазал пятки», как. пророчил ему Боженко, то есть не только покинул деревню Пятки, но, увязая по колено в весенней грязи, бежал в панике на Чуднов. Скраглевка тоже была занята таращанским батальоном в этот день.

Батько сделал передышку в ожидании Щорса с бронепоездами и подхода остальных двух таращанских батальонов с Кабулой.

Однако ночь оказалась неспокойной. В Десятом полку поднялась заварушка.

К десяти часам вечера на станцию Бердичев прибыл на бронепоезде «Грозный» Щорс.

Комбриг Сводной дивизии Шкуть докладывал ему о положении на боевом участке. Он сообщил об успешных действиях Боженко, но в конце вынужден был прибавить, что в Десятом полку неблагополучно. Полк погрузился в эшелоны и требует отправления его на Казатин, ввиду того что он, мол, имеет сведения, что сменяется на этом участке таращанцами, что, кроме того, люди босы, голы, не одеты, два месяца да получали жалованья…

В это время появился с рапортами батько и взволнованно и радостно обнял Щорса.

— А спать, Василий Назарович, нам пока не придется. Надо разоружать Десятый полк. Кто командир? — спросил Щорс у комбрига.

— Курский Александр, — отвечал комбриг Сводной Шкуть. — Бывший кадровый офицер дарской армии, отчаянный пьяница и наркоман.

— Что ж, пойдем с ним разговаривать». Василий Назарович, прикажи оцепить станцию и выставить пулеметы против эшелона Десятого полка. Тут все дело, видно, в этой сволочи.

— Да нет, он вчера в наступление все же ходил, — попытался было его защитить комбриг Сводной.

— А результаты? — спросил на ходу Щорс.

— Отступил обратно.

— Герои не отступают. Вы тут девять дней гармонь растягиваете. Наступаете и отступаете, а надо наступать не отступая. Батько Боженко отступил от Скраглевки, взятой сегодня? Нет, значит, взял…

Между тем они уже подошли к бунтующему эшелону, Щорс услышал трескучую хулиганскую ругань. То ругался сам комполка Курский.

Щорс шел, по обыкновению, с ручным пулеметом под мышкой и, подойдя вплотную к вагону, откуда слышалась ругань, сказал:

— Кто тут Александр Курский — выходи!

— Это я Курский! — вывалился, шатаясь, из вагона пьяный комполка, а за ним спрыгнули и его молодцы — телохранители..

— А вы тоже Курские? — спросил, их Щорс.

— Да, мы тоже, — отвечали они. — Отойди! Чего ты чепляешься! — И они попытались столкнуть Щорса.

Но толчок не сдвинул Щорса с места.

— Стоять смирно! — гаркнул батько и поднял руку с плетью.

В тот же момент Курский выхватил револьвер и навел его на Щорса в упор, но мгновенный удар батьковой плети выбил револьвер из его руки. Курского схватили таращанцы. В темноте вокруг эшелона внезапно выросли густые ряды окружающих эшелон таращанцев.

— Не буду!.. — упал на колени перед Щорсом Курский, а вслед за ним упали на колени его телохранители.

— Вызвать весь полк из вагонов! Выходи наружу! — скомандовал Щорс.

Из вагонов посыпались красноармейцы.

— Кто тут поддерживает этого мерзавца? — спросил Щорс, показывая на Курского, ползающего на коленях. — Имеются претензии? В чем ваши претензии?

— Жалованья не получали… Обуви нет… — послышались голоса.

— Выходи, покажи ноги, ты, что кричишь, — вытащил Щорс из рядов кричащего верзилу. — А на тебе что — сапоги или лапти?

— Сапоги, — смутился верзила.

— А ну выворачивай карманы!