Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

— На сколько хватит, — отрезал Коля. — Я в партию вступил не для того, чтобы чины и должности получать. Я верю в наше дело, несмотря ни на что. Знаешь, как Багрицкий написал? «Осыпался, отболев, скарлатинозною шелухой мир, окружавший нас…»

— Он и другое написал, — сказала Маша. — «Мы ржавые листья на ржавых дубах». Не помнишь?

Коля обнял ее:

— Я все помню, Маша. Ты прости за пафос, не на митинге мы. Но ведь «нас водила молодость в сабельный поход»? Водила, друг ты мой, а это забыть нельзя!

— Нельзя, — послушно повторила она. — Но иногда становится так трудно и так больно за все. И за всех.

— Будем жить, Маша, — сказал он тихо. — А уж если мы живем — значит, не сдаемся!

В кабинете его уже ждала сияющая Маруська.

— Седой и Соловьев, представляешь, — она торжествующе посмотрела на Колю, — сидели в одном лагере! Ларчик-то просто открывался! Я приказала доставить Соловьева к нам.

— Пусть ведут.

Маруська позвонила в конвой, потом сказала:

— Послушай, может, возьмем Травкина к нам? У него, по-моему, талант.

— По-моему, тоже. Заготовь представление в кадры, я подпишу.

Привели Соловьева. Он мрачно сел на стул и уставился в стену.

— Вы утверждали, что незнакомы с бандитом по кличке Седой? — сказал Коля.

Лицо Соловьева покрылось красными пятнами.

— Утверждал, — нерешительно сказал он. — А что?

— Вот справка из лагеря, в котором вы отбывали наказание. Вы и Седой жили в одном бараке и даже нары у вас были рядом. Ознакомьтесь.

— Не надо. — Соловьев отвел руку Коли. — Вы должны понять меня. Седой не тот человек, который повторяет два раза. А один раз он мне уже сказал: «Шаг вправо, шаг влево — и ты спекся». Ладно. В лагере мы с ним не дружили. Он — бандит, весь лагерь держал. А я кто? Сявка… А после побега он ко мне зашел — узнал, что я на завод поступил. Говорит: дай мне дело на твоем заводе. Кассира дай. Ну — избил меня. Я ему и выложил про наш с Родькиным план: Слайковского на гоп-стоп взять… Он обрадовался. Все, говорит, беру на себя, а вы отойдите в сторону и не лезьте. Твое, говорит, дело известить меня, когда Слайковский деньги получит и с завода домой пойдет. Ну и личность его показать.

— И вы известили? — спросила Маруська.

— А вы бы что сделали? — с обидой ответил Соловьев. — Он бы меня иначе убил. — В глазах арестованного разлилась тоска. — Показал я ему инженера.

— На Кронверкском, у «Великана»? — спросил Коля.

— Там… — Соловьев потрясенно смотрел на Колю. — Вы уже тогда следили за мной?

— Рассказывайте все начистоту.

Соловьев послушно кивнул:

— За день до убийства пришел ко мне Родькин. — Соловьев тревожно заглянул в глаза Коле и продолжал, волнуясь: — Я тогда вам правду сказал: Родькин действительно пришел ко мне и говорит: «не пойду на дело, завязываю, хватит!» Я для виду его постыдил, а у самого — камень с души! Сами посудите — я «дело» другому человеку передал, как же с сообщником быть? Небось знаете, как в воровском мире за такое рога сшибают… Убьет он меня и прав будет! Ну, я на радостях выставил пол-литра и бухнул: верно решил, Родькин, молодец!

— А он? Поверил? — спросил Коля.

— Нет, — вздохнул Соловьев. — Все хорошо в меру, а я переборщил. Он понял, что я темню, сел на меня, ну, а я — человек слабый, сами видите. Я ему все про Седого и выложил…

— Значит, Родькина вы продали Седому, Седого — Родькину, а их обоих…

— Вам, — перебил Соловьев. — Слаб человек. А что мне делать? Седой — убьет, вы — к стенке поставите.

— Не наговаривайте на себя, — сказала Маруська. — Вы же хотели спасти Родькина. Родькин не виноват!

— А может быть, Родькин все же убил Слайковского? Он ведь сознается в этом, — спросил Коля.

— От безысходности он, — сказал Соловьев. — А кто убил Слайковского, я толком не видал. Темно было. Заметил темный силуэт, слышал звук удара. А кто, не знаю.

— А Родькин?

— Его я не видел. Человек убежал во двор ресторана «Каир», а я — следом за ним.

— Во двор? — переспросила Маруська. — Этот человек убежал именно во двор?

— Да! — подтвердил Соловьев. — А что, это имеет значение?

Коля нажал кнопку звонка, вошел конвоир.

Когда Соловьева увели, Коля снял трубку телефона:

— Травкин? Кондратьев это. Бросай все, вместе с Марией Гавриловной займетесь швейцаром. Она сейчас к тебе приедет, жди. — Коля положил трубку и продолжал: — Будем искать Седого и деньги. Беритесь за швейцара. Издали, осторожно. А я займусь Савельевой. Есть у меня одно предположение.

…Как и в прошлый раз, Коля встретил Савельеву неподалеку от ворот завода. Женщина привычно села рядом на заднее сиденье, улыбнулась:

— Оказывается, вы меня охраняете? Спасибо.

— Видели Седого? — спросил Коля.

— Слава богу, нет, — она вздохнула.

— У меня к вам просьба. Вам необходимо пойти в «Каир». Сам Седой вряд ли появится, но он может послать к вам своего человека, и мы сумеем нащупать след. Согласны?

Она испуганно отодвинулась:

— Нет!

— Бояться нечего. С вами пойдет наша сотрудница, ресторан будет блокирован.

— Нет! — крикнула Савельева. — Как вам не стыдно! Ради того, чтобы поймать Седого, вы готовы пожертвовать мною! Вот уж не думала, что вы такой. Остановите машину!

Шофер притормозил.