Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

И тогда Коля изо всех сил ударил его. Седой рухнул, как бык под ударом молота. Коля взбежал по лестнице, отцепил кольцо наручников от перил и вместе со швейцаром спустился вниз. В свободное кольцо он сунул запястье Седого и защелкнул замок. Теперь оба преступника были блокированы.

— Как очнется, — объясни ему, что беситься не стоит.

Он осмотрелся. В углу валялись кирпичи разобранной печки. Коля подошел ближе. Седой уже извлек свой тайник — большую железную шкатулку с висячим замком от почтового ящика. Коля усмехнулся такой наивной предосторожности. Он легко сбил замок рукояткой кольта и открыл крышку. Шкатулка была Доверху наполнена золотыми кольцами, серьгами, часами, кулонами и пачками сторублевок. Коля повернулся и перехватил вспыхнувший безудержной алчностью взгляд швейцара. Волк оставался волком и на краю могилы — этот закон преступного мира не менялся никогда. Коля это давно понял.

Когда конвойный с лязгом открыл двери камеры — Родькин спал. Несколько мгновений Коля стоял возле изголовья, ожидая, пока Родькин проснется, потом тронул его.

— На выход, Родькин.

— Ночью хоть покой дайте, — Родькин сел.

— С вещами. — Коля повернулся к конвойному. — Я провожу гражданина Родькина.

— Как… с вещами? — ошалело посмотрел Родькин.

— Швейцара и Седого мы взяли. Они уже здесь, в камерах. А ты ступай домой.

Родькин зарыдал.

— Я ведь не поверил Соловьеву, — давясь слезами, говорил он. — Я следил за ним. Помешать хотел. Только опоздал — вижу: ударили Слайковского. Портфель забрали и ходу! Я подбегаю, у него в виске ручка финки торчит. Я выдернул. Хотел, как лучше. А он мертвый уже. Я убежать хотел. Тут меня Седой и взял в оборот. Как мне было не признаваться? Он так и так меня бы кончил…

— А признаваться в том, чего не делал, — зачем? — грустно спросил Коля.

— Когда меня на Дворцовую доставили — замнач ОБХСС Фомичев дежурным был, — сказал Родькин. — Он мне четко объяснил, что чистосердечное признание облегчает наказание. Я его спрашиваю, а какое мне будет наказание? Он говорит: стенка. Вы бы что выбрали — Седого или стенку?

— Я бы правду выбрал, — сказал Коля. — Ты мне поверь, Родькин: правда ведь на самом деле в огне не горит и в воде не тонет, — Коля открыл дверь камеры: — Иди… И постарайся понять, что мир не из одних подлецов состоит.

Знаки «Почетного чекиста» приехал вручать заместитель наркома. Награжденных собрали в актовом зале Смольного. В третьем ряду Коля увидел шофера, который некогда привез его к Смольному. Банников тоже узнал Колю и помахал ему рукой. Когда зачитывали представление на Банникова, — Коля узнал, что тот награжден за долголетнюю деятельность, связанную с охраной государственной границы.

А потом и Коля принял из рук заместителя наркома красную сафьяновую коробочку и грамоту. Зал аплодировал, а Коля, возвращаясь на свое место, думал о том, что, наверное, все победы достаются недешево, но успех в его профессии всегда обходится слишком дорого. И еще одно обстоятельство омрачило праздник Коли: сразу же вслед за ним знак «Почетного чекиста» получил инспектор милиции Кузьмичев. И ему аплодировал зал, и он тоже шел в проходе между рядами и радостно и гордо улыбался, будто бы и в самом деле был убежден, что его награда не менее справедлива и почетна, чем кровью добытые награды остальных.

Сразу же после торжественного заседания Коля встретился с Машей, и они поехали на Смоленское кладбище.

Трава уже разрослась. Сюда давно никто не приходил. Над не успевшим еще осесть холмиком возвышался яркий, красный обелиск со звездочкой и золотела надпись: «Мария Гавриловна Кондакова». Коля снял с груди знак «Почетного чекиста» и положил его на несколько минут в изголовье могилы. Маша молча кивнула. Она поняла порыв мужа и, обычно резкая, не принимающая всякого рода напыщенную символику, на этот раз тихо и нежно провела ладонью по руке Коли.

Когда они уходили, на повороте аллеи Коля оглянулся в последний раз. Четыре обелиска над могилами друзей были уже не видны, их скрыла молодая листва, а пятый, над могилой Маруськи, стремительно рвался вверх, словно никак не хотел смириться с тем, что под ним неподвижно лежит такой живой, такой неуемно горячий человек, каким всегда, до последней секунды была сотрудница Ленинградского уголовного розыска Мария Кондакова, Маруська…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

СНОВА В МОСКВЕ

Есть в этом мире страна, наша Советская страна, образец благородства и честности, которую от недугов охраняют не продажные твари буржуазной полицейщины, а великолепные, преданные, стальные ребята, лучшие из лучших ее сынов, готовые жизнь свою отдать за ее целость, благополучие и безопасность.

Сергей Эйзенштейн, «Из письма к работникам советской милиции»