Повести и рассказы

Шлакман стоял, покачиваясь, но силы его ещё отнюдь не были на исходе. Он выглядел куда опаснее и устрашающее, чем могло пригрезиться даже в кошмарном сне. Насчет исхода боя я ни малейших иллюзий не питал — за всю жизнь я дрался всего пару раз. Оба раза — в детстве. В этом смысле я не отличался от подавляющего большинства американцев, главное развлечение которых состоит в том, чтобы наблюдать — на телеэкране, ринге или ещё где-то, — как одни мужчины молотят других до бесчувствия.

Словом, глядя на окровавленного Шлакмана, я был полумертв от страха. Душа у меня ушла в пятки, но я не пытался бежать или прятаться.

— Кэмбер! — проревело чудовище. — Кэмбер, сукин сын, где ты?

Я отважно выступил из темноты каюты на палубу. За спиной Шлакмана я разглядел лицо Алисы, мертвенно-бледное при лунном свете. Оно отчетливо говорило мне: «Теперь ты один, Джонни. Я молю за тебя Бога, но ты сам виноват в случившемся».

Да, я сам во всем виноват. Страх начал покидать меня.

— Посмотри на меня, Кэмбер, — горделиво ухмыльнулся Шлакман. — Посмотри на меня, ублюдок! Я заслужил этот ключ. Давай его сюда.

Молясь, чтобы мой голос не дрожал, я мужественно произнес:

— Ключа нет, Шлакман.

— Ах ты, сволочь! Гони ключ, свинья!

— Шлакман, — заорал я. — Нет у меня ключа! Ни здесь, ни где бы то ни было еще! Нет — у — меня — ключа!

— Ты же сказал, что он у твоей дочки!

— Я соврал! Я соврал, Шлакман!

— Подлый ублюдок! Уйди с дороги, Кэмбер! Я разорву эту девчонку на части! Я разберу её по косточкам, но выну из неё ключ!

— Нет!

— Прочь с дороги, Кэмбер!

Я кинулся на него, но великан одним небрежным движением окровавленной руки отшвырнул меня прочь, как котенка. В тот миг, как он наклонился, чтобы войти в каюту, я оттолкнулся от палубы и прыгнул ему на спину. Сцепив руки вокруг его окровавленного лица, я слепо лягал его по бокам ногами. Шлакман, пытаясь удержать равновесие, поскользнулся в собственной крови, взмахнул руками и тяжело рухнул навзничь. Я нащупал его глаз и, подковырнув пальцем, изо всех сил надавил. Меня в это мгновение больше не существовало, мое интеллектуальное «я» растворилось в безудержной, слепой, звериной ярости. Я приготовился к смерти, но хотел дорого отдать свою жизнь.

Шлакман дико заверещал и попытался смахнуть меня рукой, но я по-звериному вонзил зубы в его пальцы и сомкнул челюсти, чувствуя, как отделяются одна от другой фаланги, а в горло устремляется теплый поток чужой крови.

Шлакман отшвырнул меня, как взбесившуюся кошку, и я распростерся на палубе в луже чужой крови. Моя вытянутая рука нащупала незнакомый предмет, твердый и холодный. Узнав медный кастет Энджи, я без секундного промедления натянул его на пальцы и встал на четвереньки, кашляя шлакмановской кровью. Окровавленный монстр высился перед дверью каюты, прижав обе ладони к глазу, который я уничтожил. Шлакман ревел от боли и вдруг, заметив меня, кинулся на меня, как бык.

Я знал, что встретить его натиск означает — умереть, и, собрав последние силы, оттолкнулся от борта и ничком бросился ему в ноги. Споткнувшись о меня, Шлакман тяжело рухнул в скопление разбитых стульев и шезлонгов. Несколько секунд он беспомощно трепыхался, пытаясь выпростать свою огромную массу из-под обломков — боль и огромная потеря крови, похоже, начали сказываться. Эти секунды и спасли мне жизнь. Я успел напасть на гиганта сзади и, обхватив его левой рукой за шею, принялся исступленно осыпать ударами его изувеченное лицо.

Шлакман, похоже, даже не замечая моих ударов, приподнялся вместе со мной и одним резким взмахом руки отодрал меня и отшвырнул прочь. Я упал ничком и ударился головой о палубу. Оглушенный от удара, я не мог пошевелиться. В следующую секунду Шлакман склонился надо мной, обхватил обеими руками за шею и резко приподнял над палубой.

Несколько мгновений я беспомощно висел, дрыгая ногами, чувствуя приближение бездонной черной бездны, видя перед собой одноглазую кровавую маску на месте лица Шлакмана и ощеренную пасть — затем вдруг хватка его разжалась и я мешком рухнул на палубу.

Впоследствии Алиса рассказала мне, что визжала, как безумная — но я её не слышал. Я не помнил ничего, кроме кровавого лица Шлакмана и его звериного оскала. Когда пелена перед моими глазами рассеялась, я увидел, что Шлакман вдруг согнулся и тяжело осел, словно его коленные суставы превратились в желе. Уже стоя на четвереньках в нескольких шагах от меня, он выдавил свои последние слова:

— Кэмбер, сукин сын — отдай мне ключ.

И умер.

Я подполз к нему и попытался нащупать пульс. Сердце чудовища больше не билось.

До сих пор я вижу Шлакмана в кошмарных снах, которые, должно быть, мне суждено видеть до самого гроба. В некоторых снах я снова бьюсь с ним, но конца у нашей схватки не бывает.

А все, наверное, потому, что я точно знаю: победил Шлакмана не я. Не я остановил и убил эту чудовищную машину уничтожения, а Энджи. Да, убил Шлакмана Энджи. Шлакман попросту истек кровью.

12

МИДОУС