Повести и рассказы писателей ГДР. Том II

«Я подъезжал к нему раз, другой, — продолжал Зальцман, — все без толку, теперь я умываю руки. А тут еще эта история в школе. Можешь представить, каково ему в его шкуре». Трумпетер мог, но с трудом. Вот подбить своих парней на экскурсию — это пожалуйста; он мог справиться с тридцатиградусной жарой и морозами, да и с любыми прочими так называемыми трудностями тоже. Но такое! Ведь что получается: детьми займется школа, Ленертом — бригада, но разве проблема сводится к этому?

— Я думаю, — сказал Трумпетер, — что мы пересаливаем. Нет у нас права всегда и во всем лезть человеку в душу. Пусть сам ищет пути. И кончено об этом.

Беттина вряд ли поняла, о чем речь, впрочем, поручиться нельзя — в таком возрасте слышат, как трава растет.

А Ханна уже заговорила о другом. Разговор разговору рознь. Как и вечер вечеру. Правду сказать, он предпочел бы провести вечер по-другому, но как, он и сам толком не знает. Что-то я, видно, делаю не так. Пожалуй, мы оба делаем что-то не так. В других семьях стены трясутся, у нас — никогда. Что ж, чудесно. Но если в доме пресный покой, это отнюдь не то, что нужно. Как говорил тогда доктор — среднеарифметическое. Еще, чего доброго, он прав. Это было на лекции Культурбунда.

Именно тогда доктор утверждал: коллективу нужна семья, а уж любят, не любят — дело частное. Доктор — одна из тридцати семи местных знаменитостей, о нем никогда не знаешь, что он выкинет. Едет однажды на красный свет, ну а полицейский, естественно, кричит: «Куда, идиот!» Так доктор возвращается и говорит: «Запомните, любезный, кто здесь идиот, решаю пока что я». Это, так сказать, входит в круг обязанностей знаменитости, люди требуют этого. Итак, сказал он, брак — это не таинство, а одна из форм исполнения гражданского долга; что до любви, то она важна лишь постольку, поскольку способствует продолжению человеческого рода. Доказательства не нужны, достаточно вспомнить историю и различные общественно-экономические формации. Сейчас господствует моногамия, которую дополняют супружеская измена и отчасти проституция. Скорей всего, что-то изменится. Но как, судить не берусь, это вне моей компетенции. Вот тогда инженерша — муж ее строит высотный дом — и спросила: «А как же быть с Ромео и Джульеттой или, скажем, с Фиделио?» А он: «Милая, так то ж литература».

Ну хорошо, таков доктор Нибергаль, пусть его, но как другие ответили бы на этот вопрос, вот что? Ханне тоже лекция не пришлась по душе, и она все недоумевала: «Рассказывать это моему десятому «А» или нет?» Физиология и нравственность — это проблема! «Конечно, могут сказать, — думал Трумпетер, — что в мире пока есть еще пара-другая нерешенных проблем куда поважнее, но и это не ответ. Да, наших родителей такие вопросы не мучили. Раньше в рабочей семье и думать не смели о разводах. У них были другие заботы, это верно. Тут одно ясно: если рабочий размышляет над вопросами брака, это шаг вперед. Вот она, диалектика, как непременно сказал бы Зальцман».

Поднявшись, он проговорил:

— А не пойти ли мне полюбоваться окрестностями?

Ханна сказала:

— А не пойти ли мне с тобой?

В воздухе еще тепло, но уже наступает вечер с его приглушенными звуками, вот свистнул паровоз, шуршит вентилятор над гастрономом, где-то негромко тявкнула собачонка. Кругом пусто.