Повести Невериона

– Мне думается, – госпожа Кейн взяла со скамейки нож и стала вертеть в руках, – что нашей маленькой Ини самой хочется любить. Но это так чуждо ее натуре, что она лишь подражает нужным движениям. Ей невдомек, что такие жесты порой лучше делать лишь по здравом размышлении. Ты рада, Прин, что уходишь от нас?

– Да… пожалуй. Но мне бы все же хотелось знать, зачем меня сюда привели.

– Заключим с тобой сделку. Я скажу, зачем, если ты скажешь, почему согласилась.

– Почему согласилась? Вы Ини за мной послали! А тот мужчина на мосту…

– Нет-нет. Грубые варварские понятия, которые моя секретарша вносит в нашу с ней жизнь, когда-нибудь, возможно, и победят нашу мирную цивилизацию – но до тех пор это всего лишь сказки. Неужели в горах близ знаменитого Элламона до сих пор верят, что есть большие силы и малые, что большие всегда побеждают, а малые проигрывают и потому не идут в счет? Как же тогда быть со слабыми драконами, которые тем не менее способны летать? Мне порой кажется, что скоро порвутся все наши связи с магией, и тогда наша история будет записываться совершенно другими знаками.

– Вот, опять вы про магию. Раньше вы говорили, что это власть, но теперь мне сдается, что власти у вас не так уж и много…

– Однако магией я владею. Была у меня когда-то подруга, Венн, одна из замечательных женщин с Ульвенских островов. Я познакомилась с ней здесь, в городе, когда была гораздо моложе, и такого ума ни в ком другом не встречала. Я была богата, она бедна, но богатство и бедность ее не заботили. Объехав весь Неверион, она вернулась на свой остров. Я навещала ее там несколько раз; она водила меня в селения диких племен, рассказывала, какие у них обычаи – она прожила с ними несколько лет и родила от одного охотника сына. Водила ночью на верфь, где строят ульвенские чудо-корабли, и показывала скелеты судов, сооруженные по ее чертежам. Ее дом на холме за деревней был настоящим собранием чудес, а одно из них она оставила здесь, вот в этой садовой хижине. Было это тридцать лет назад – нет, сорок! – ведь мне тогда и четырнадцати не минуло. Это был подарок отцу, но я всегда считала его своим. Тогда в этой хижине жил Белхэм, варвар-изобретатель. Хочешь посмотреть?

– Да! – На столь решительный ответ Прин натолкнуло имя покойного друга бабушки, а не рассказ о неизвестной островитянке. Пока госпожа Кейн доставала из кошелька ключ, Прин вспоминала бабушку и ее рассказы. Ключ с трудом повернулся, госпожа, скрежетнув по камню, открыла дощатую дверь – и Прин, будто получив некий знак, уверилась, что найдет внутри какую-то вещь из родного дома, а то и сгинувшего без вести отца!

8. О моделях, тайнах, лунном свете и полномочиях

Основной тезис этой главы состоит вот в чем: когда мы говорим «информация», нам следовало бы использовать слово «форма». Скалярная мера информации (например, энергия и энтропия в термодинамике) должна быть представлена геометрически как топологическая сложность формы… Так, энергия выступает как сложность относительно самой большой из систем, в которую данная система может быть помещена, и сохраняет свое значение во всех взаимодействиях с внешним миром; это универсальный параметр и потому содержит наименьшее количество информации относительно сложности… Можно привести также пример из биологии: растения принимают через свои хлоропласты наибольшую сложность света, то есть энергии, в то время как животные посредством сетчатки коррелируют форму или информацию, чтобы добыть пищу, то есть энергию.

Рассмотрим теперь технические трудности определения сложности формы.

Рене Том. Структурная устойчивость и морфогенез

Прин вслед за госпожой Кейн переступила через истертый порог. При свете, проникавшем в зарешеченные окошки, она различила на большом столе у стены что-то зеленое с вкраплениями других цветов, а посреди стоял… дом! Игрушечный домик, окруженный игрушечными деревьями, статуями и стеной дюймов восьми в высоту.

– Да это же ваш дом! – воскликнула Прин.