Повести о чекистах

Однажды, прибираясь в квартире у Сарычевых, Зинаида Петровна обнаружила предмет, похожий на небольшой театральный бинокль, в кожаном футляре. Пользуясь тем, что жены Сарычева не было дома — она выходила в магазин, — Зинаида Петровна открыла футляр; в нем был миниатюрный фотоаппарат. Никаких других приспособлений для проявления или печатания фотоснимков она не обнаружила. Надо полагать, что Сарычев передает экспонированную пленку.

— Такой вариант возможен, — согласился Павлов. — Скорее всего, Сарычев фотографирует с самолета. Панорамные снимки — это опасно: они полностью раскроют назначение площадки. Нельзя допустить, чтобы такие снимки попали к врагу.

— Думаю, он попытается передать их в Москве, там и схватим, — сказал я.

Павлов рассмеялся, ему понравились моя решительность и задор.

— Ладно, поздно уже, пошли домой, подумаем. Мудрые люди говорят так: думай вечером, а делай поутру.

Чем больше сгущались подозрения вокруг Сарычева, тем меньше становился наш интерес к полковнику Домнину. Встречу с иностранцем, назвавшимся коммерсантом, не скрывает, по крайней мере, своему приятелю полковнику Щербинину рассказал о ней. Ничего настораживающего в поведении и действиях Домнина не отмечалось, его политические убеждения были вне сомнений. У нас возникла мысль побеседовать с полковником об обстоятельствах его встречи с помощником военного атташе; показать ему для опознания фотокарточку Гротта.

В середине июня приехал начальник Особого отдела округа, и Павлов доложил ему наши соображения. Генерал согласился с нами и изъявил желание лично участвовать в беседе с Домниным.

Домнин резким привычным движением распахнул дверь и вошел в кабинет.

— Разрешите? — спросил громким голосом, увидев генерала, смутился.

Владимир Васильевич невольно залюбовался Домниным. Такими представлялись ему кадровые офицеры старой русской армии. Округлая каштановая бородка с рыжеватым оттенком, очки в позолоченной оправе, густые, ровно подстриженные брови.

Весь облик Домнина, его безукоризненная военная выправка приковывали внимание, были броскими, будто нарочно рисовался, желая произвести впечатление на окружающих. Генерал вышел навстречу Домнину, пожал руку и пригласил сесть.

— Как идут дела, полковник? Как ваша диссертация? — спросил генерал, заранее ознакомившийся с личным делом Домнина.

— Нормально. Осенью буду защищаться… Слушаю вас, товарищ генерал, — сказал Домнин, понимая, что пригласили его не затем, чтобы узнать о диссертации.

— Буду откровенным, — генерал сел напротив Домнина. — Нас интересует один вопрос: чего это вы вдруг стали распивать коньяки с помощником американского военного атташе?

По тону генерала Домнин понял: здесь все знают о его сочинской встрече, и скрывать нечего.

— Он же сам подсел ко мне — это раз; на лбу у него не написано, кто он, — это два. Я поверил, что он коммерсант…

— Расскажите подробно, как все случилось, а мы с майором послушаем.

— В тот вечер что-то взгрустнулось мне. Схожу, думаю, в ресторан, музыку послушаю, на веселых людей погляжу. Заказал что положено, сижу. Неожиданно появляется респектабельный гражданин в клетчатом костюме. «Не возражаете?» — «Пожалуйста», — отвечаю, Он тоже заказал коньяку. Чокнулись, стали знакомиться. Мужчина назвался Иваном Ивановичем. Я усомнился: внешность, акцент… Он, должно быть, заметил, что не верю, признался: дескать, пошутил, на самом деле иностранец. Начал объясняться в любви к русским воинам, с которыми ему будто бы посчастливилось встречаться на Эльбе. А я тоже там был.

«Вы американец?» — уточняю. «Да, я коммерсант из Штатов, — отвечает он. — Путешествую по вашей великой и прекрасной стране».

— Вы были в форме? — перебил генерал.

— Да, зашел ненадолго, время позднее — не захотелось переодеваться.

— Продолжайте, Николай Николаевич.

— Ну, начали беседовать. Я стал выговаривать ему: мол, американцы изменили дружбе, скрепленной солдатской кровью. Он говорил, что русские хотят весь мир обратить в коммунистическую веру, а на Западе, дескать, выше всего ставят личную свободу. Я пожалел, что начал такой разговор, и сказал, что ресторан — не место для подобного рода дискуссий, и попросил счет.

При прощании американец изъявил желание подарить мне иллюстрированную книгу, в которой, мол, объективно показывается американский образ жизни, его позитивные и негативные стороны. «Кстати, там есть раздел об американской армии. Это должно заинтересовать вас как офицера, — сказал иностранец. — Если вы согласитесь подняться ко мне в номер, я подарю ее сейчас же». Я отказался от приглашения. Мы встретились на второй день возле ювелирного магазина, и он передал мне книгу, а я отдал ему четвертную за нее.

— Не отказался, взял? — уточнил генерал.

— Взял. Виноват, я не удержался от соблазна: думал найти в той книге полезные сведения для своей диссертации.

— Вы, кажется, записали фамилию и адрес иностранца? — спросил генерал, улыбнувшись.

— И об этом знаете?

— Служба такая!

— Пожалуйста! — Домнин вынул из кармана записную книжку, вырвал листок и протянул генералу.