Повод для оптимизма? Прощалки

Конечно, лучше бы не было абортов, лучше бы мужчины были внимательны и пользовались презервативами, а женщины соответствующими противозачаточными средствами. Да, было бы лучше, но увы.

Вот говорят, что у нас идет естественное убывание населения и поэтому, мол, надо сокращать число абортов. Ну а давайте сократим курение, ведь курение тоже приводит ко всяким неприятностям: это и рак легких, и сердечно-сосудистые заболевания. Люди умирают раньше, но почему-то никто не говорит: «Давайте запретим курить!»

Ну или, скажем, алкоголь. Правда, у нас в Советском Союзе был уже «сухой закон». И что из этого получилось? Получилась катастрофа. А ведь алкоголь является несомненной причиной многих смертей, травм и всего чего угодно. Однако же никто не запрещает его и не ограничивает.

Я позволю себе сказать, что это глупость, вздор – принимать такого рода решения.

Да и вообще, почему государство должно вмешиваться в сугубо интимные, личные отношения мужчины и женщины, кто дает государству такое право? Вот в Польше попытались, там Конституционный суд принял решение практически о запрете абортов, так в Польше была, можно сказать, женская революция. И пришлось решение это отложить – и скорее всего, оно так и не будет применяться.

Хотите, чтобы было меньше абортов? Займитесь просвещением, займитесь половым воспитанием в школе, пропагандируйте соответствующие доводы по телевидению. А запреты, как полные, так и частичные, – это не просто путь в никуда, это гарантия резкого ухудшения ситуации и гибели многих женщин.

* * *

Через три дня этот год уйдет в прошлое. Не думаю, чтобы кто-то особенно жалел об этом. Кстати, хочу вам напомнить, что этот год – високосный, то есть это год, когда в феврале не двадцать восемь дней, а двадцать девять. Это происходит раз в четыре года, и это называется високосный год.

29 февраля – это день Касьяна. И Касьян довольно злобный и неприятный тип, потому что он обижен, что только раз в четыре года его отмечают. Поэтому, собственно, високосный год бывает тяжелым.

И есть такая традиция: для того чтобы этот високосный год был получше, когда часы бьют двенадцать, надо залезть под стол и быстренько-быстренько повторять «Касьян, Касьян – проходи мимо». Надо это повторить три раза. И тогда, наверное, все должно быть хорошо. Но это через четыре года будет, так что просто запомните это, пожалуйста.

Ничего другого я вам по поводу этого года не скажу, вы все без меня знаете. Предсказывать что-то по поводу следующего года я уж конечно не стану. Ну а пожелать вам всех благ, всего хорошего и встреч с вами в будущем году – это я, конечно, с большим удовольствием.

Будьте здоровы, счастливы, веселы, ну и чтобы вам еще немножко повезло. Всех благ.

* * *

Недавно группа писателей, журналистов и иных деятелей обратилась к мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Дзержинскому на Лубянскую площадь, или, как она раньше называлась, площадь Дзержинского. Поскольку я был на этой площади, когда снимали с пьедестала Железного Феликса, то, конечно, хотел бы высказаться по этому поводу.

Предложившие эту идею люди объясняют свою точку зрения следующим образом:

«Возвращение памятника Феликсу Дзержинскому работы Вучетича на исторически обусловленное место его установки, на Лубянскую площадь, никоим образом не подменяет установленный на этой же площади Соловецкий камень, а, напротив, если хотите, дополняет его, потому что это всего лишь разные грани истории нашей страны, которую надо любить и принимать такою, какая она есть».

Вообще, конечно, любить свою страну надо, а вот принимать ее такой, какая она есть, – это еще вопрос. Мне всегда казалось, что любовь к своей стране выражается, в частности, в том, чтобы не принимать некоторых вещей. Признавать, что они были, не отрицать – это да. Но принимать – мне казалось, что это не обязательное проявление любви к стране.

Возвращение монумента Дзержинского дополняет Соловецкий камень? Это ценная мысль, конечно. То есть памятник палача будет расположен рядом с памятником его жертвам. Как вы думаете, а они сами хотели бы, чтобы этот памятник был расположен рядом с их памятником? А их родственники, которые еще живы, они бы этого хотели? Кто-нибудь об этом подумал? Вообще я полагаю, что даже сам Феликс Эдмундович не очень бы этого хотел, если бы его спросили.

Я в завершение скажу вот что. У каждой страны есть тяжелые, позорные, ужасные грани. Об этом надо напоминать, как, например, это делают в Берлине, где в разных районах города выставлены напоминания, такие щиты с указами гитлеровских времен: «Евреи не имеют права садиться на скамейки в парке», «Не имеют права собираться больше, чем втроем», «Не имеют права ходить в бассейн, на стадион» и так далее. Об этом все время напоминают, не дают об этом забыть. И жаль, что у нас так мало таких напоминаний о безвинно пострадавших и убиенных сотнях тысяч, а то и миллионов людей за время советской власти.