Поводыри на распутье

В глубине души Шон побаивался Кауфмана. Мертвый резок и жесток, способен на любую подлость и чертовски умен. Его бойцы превосходно обучены, и часть из них — Макферсон был реалистом — служит не СБА, не закону, а лично Кауфману. У каждого высшего офицера были преданные люди, но история с Фадеевым показала, что Мертвый опирается не на команду, а на целую гвардию. И полностью контролирует свой филиал.

Но это только одна сторона медали.

Слабость Кауфмана стала прямым следствием его силы. Увлекшись созданием мощного боевого ядра и превращая московский филиал в подчиненную лично себе структуру, Мертвый сознательно отгораживался от внешнего мира. Он сформировал образ недалекого служаки, туповатого солдафона, что являлось хорошей защитой от лишнего внимания Цюриха — чего можно ожидать от человека с мировоззрением фельдфебеля? Теперь же репутация играла против Кауфмана: его слово значит для верхолазов значительно меньше, чем слово Моратти или Макферсона. Не уступая в уме и профессионализме, директор московского филиала проигрывал в имидже.

«Ты не смог подмять Моратти. Значит, не сможешь подмять меня. Помоги мне взять Цюрих, сейчас это главное, а наши взаимоотношения обсудим позже…»

Именно так Макферсон определил для себя смысл заключенного соглашения.

А определив, с энтузиазмом взялся за дело.

В первую очередь переговорил с эдинбургскими верхолазами — с теми, кому безоговорочно доверял, кого знал много лет. Осторожно прощупал их настроения, намекнул, что поддержка его кандидатуры может иметь гораздо более интересные последствия, чем считалось изначально, кому-то открыто заявил, что намерен вести свою игру.

«Что скажете?»

Ответы были не менее осторожны, чем вопросы, но в целом благожелательны. Шотландцы не видели причин, которые бы помешали посадить в Цюрих своего человека. Впрочем, в поддержке Эдинбурга Шон не сомневался. И среди континентальных европейцев были надежные люди: в том же Франкфурте Моратти недолюбливали. Однако этого было мало. Представитель Мертвого четко сказал, что необходимо перетащить на свою сторону богатые и влиятельные североамериканские корпорации. В последнее время они выражали глухое недовольство деятельностью Моратти, и их поддержка фактически гарантировала победу на выборах. К москвичам североамериканцы относились прохладно, а на союз с Макферсоном могли пойти. Требовалось совсем немного — встретиться и поговорить.

Поездка в Северную Америку, учитывая приближающуюся конференцию, не должна была вызвать у главы СБА никаких подозрений. Тем не менее рисковать Шон не стал и благоразумно сообщил о ней Моратти, аргументировав свое решение тем, что в Америку зачастили представители де ла Круса, кандидата от Анклава Рио, креатуры Мертвого. Президент, знающий, что его близость к азиатам не нравится североамериканцам, милостиво санкционировал визит, и Макферсон со спокойной душой отбыл в Сиэтл.

Директор филиала СБА — человек, мягко говоря, занятой. Его день расписан по минутам, а то и по секундам. Его отпуск редко затягивается дольше чем на неделю. О своих обязанностях он не имеет права забыть даже во сне. Верхолазы, руководящие мощными корпорациями, в своей загруженности не уступали высшим офицерам СБА и так же хорошо знали цену времени. А посему стремительный визит Шона Макферсона в Анклав Сиэтл не предполагал ни одной лишней встречи и ни одной потраченной впустую минуты. Только дело.

Из рейсового «страта» «Боинг Star 90» Шон пересел в вертолет и уже через пятнадцать минут входил в свои апартаменты роскошного «Нирвана Hilton», самого престижного отеля Сиэтла. Полчаса на туалет: после стратосферного перелета нет ничего лучше освежающего душа. Затем двадцать минут на легкий ленч, и взбодрившийся Шон вышел в гостиную апартаментов. Еще через мгновение заготовленная улыбка стала значительно шире и естественней: на встречу собрались все, кого хотел видеть Макферсон.

Восемь человек. Доусон и Райт из Долины, Хаммер и Перес из Хьюстона, Вашингтон и Спок из Бостона и двое хозяев — Бернстайн и Уилсон. Представители всех североамериканских Анклавов, а значит — всех корпораций. До последнего момента Шон сомневался в техасцах — ходили слухи, что южане повздорили с бостонцами. Однако собрались все — значит, интерес к его визиту колоссальный.

Теперь главное — не ошибиться.

— Скотч, Шонни?

Это Уилсон. На правах щедрого хозяина выполняет обязанности бармена.

— Не откажусь.

Когда еще миллиардер смешает тебе виски с содовой?

— Как долетел?

— Отлично!

— Шотландия еще хранит Англию?

— А как же!

Несколько коротких реплик, пара улыбок, один глоток из бокала — и Макферсон добрался до своего кресла. По дороге не бросающимся в глаза жестом ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки — верхолазы оделись неофициально, всем своим видом показывая, что собрались на встречу со старым другом. Уселся поудобнее.

И сразу взял быка за рога:

— Ник тащит нас в пропасть.

— Правильно, — одобрил Бернстайн. — Не будем ходить вокруг да около. Руби сплеча.

И усмехнулся. Но темные глаза холодны.

— О какой пропасти идет речь? — осведомился Перес.