Повседневная жизнь Арзамаса-16

Хотя антиядерная истерия, вызванная техническими и политическими причинами, в последнее время пошла на спад, многие и сейчас испытывают страх перед ядерной энергетикой и применением расщепляющихся материалов в жизни. Конечно, существует серьезная опасность аварий на атомных электростанциях, радиоактивного облучения персонала и радиоактивного загрязнения окружающей среды. Да, шутить с этим нельзя, но слишком бояться и трусить тоже не надо. Необходимо только знать, что это такое и как

с ним обращаться.

Отдельный аспект истории отечественного ядерного центра связан с техникой безопасности и становлением специальных служб. Возникновение и развитие подразделений данной направленности проходило в непростых условиях, особенно в период начального, интенсивного развертывания производств экспериментальной базы КБ-11. Сложности были связаны с тем, что предусмотреть риски и их возможные последствия было затруднительно по нескольким причинам.

Во-первых, из-за отсутствия нормальных производственных возможностей, соответствующий уровень которых только создавался. А во-вторых, из-за недостаточной изученности свойств тех веществ и продуктов, которые широко применялись и в экспериментах, и в производстве. Об их опасности и токсичности, разумеется, знали, но эти знания были далеко не полными. Поэтому период деятельности ядерного объекта, особенно начальный этап 1947–1952 годов, чрезвычайно интересен тем, что именно тогда накапливался опыт и создавались правила, обеспечивающие безопасность людей. На этой основе создана современная система безопасности. Общепризнано сегодня, что нам удалось избежать тех аварийных ситуаций, которых не избежали американцы при разработке своих ядерных вооружений.

Нельзя сказать, что полное понимание важности данной проблемы разделяли все работники, прибывшие на объект. На одном из совещаний у П. М. Зернова возник вопрос о необходимости дозиметрической инспекции. Ответ директора объекта был примерно такой: «Мы собрали со всей страны лучших специалистов, и какие инспектора сравнятся с ними в определении того, что опасно, а что нет?!» Разумеется, очень скоро под влиянием конкретных событий позиция руководства изменилась. Д. А. Балашов, пришедший в коллектив экспериментаторов-взрывников, дает правдивую картину первых лет деятельности: «Сквозь череду беспредельно дорогих мне тех дней 1948–1952 годов, в памяти часто возникает масса эксцессов, вызванных не тем, что мы что-то нарушили, а новизной решаемых задач и условиями работы, которые от настоящих отличаются, как небо от земли. <…>

В те далекие начальные годы никаких инструкций и вводных инструктажей, кроме пожарного, не было. Для меня „вводным инструктажем“ по взрывным работам на площадке оказалась фотокомната отдела… Техники безопасности, а тем более в современном ее понимании, тогда не существовало. Была полная свобода в отношении выездов на опыты и получения взрывчатых веществ, которые брали под роспись в журнале у погребщицы. Ограничения времени в проведении опытов на площадке не было. Их, как правило, проводили во второй половине ночи. Из спецодежды были только халаты. Работали в своей одежде (на площадке). В летнее время загорали, поэтому раздевались до трусов. Особенно эту процедуру любил Самуил Борисович Кормер»[55]

. Кстати, сам же он рассказывал мне множество курьезных случаев, когда в серьезнейших экспериментах, не предусмотрев некоторых деталей, уже в процессе опыта приходилось применять подручные средства.

Помещений не хватало, поэтому зачастую где работали, там и жили. Например, в 1949 году при майской предпраздничной уборке комнаты, в которой когда-то готовили взрывчатые композиты, были обнаружены два свертка. Они напоминали «продукт» и, так как хозяина, естественно, найти не удалось, решили подорвать их на площадке. Там пакеты осторожно развернули, и вид взрывчатки вызвал подозрение у Б. Н. Леденева. После опробования «на зуб» был поставлен диагноз. Взрывчатка оказалась мукой высшего сорта. Борис Николаевич Леденев — фигура поразительная. О его выдержке рассказывались легенды. Вот один из эпизодов.

В специальной железобетонной бочке он вместе с сотрудницей устанавливал заряд массой, эквивалентной примерно двум килограммам взрывчатки. В это же самое время в соседнем помещении производили пробные включения импульсного рентгеновского аппарата. Вдруг раздается взрыв. Все, кто были в укрытии, поняли, что взрыв произошел преждевременно. Всеобщий шок Спустя несколько секунд, показавшихся вечностью, появляются в дверях укрытия невредимые экспериментаторы, она крайне взволнованная, а Борис Николаевич совершенно невозмутим. «Ничего особенного, — комментирует он, — это наш заряд взорвался от вашей наводки, мы уже отошли от бочки!»