Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет

Главным условием оживленной, легкой беседы является приятная подвижность ума, при которой нетрудно переходить с одной темы на другую, отыскивая в каждом предмете интересную сторону. Самой худшей помехой служит здесь односторонность. Вы не должны повторяться и вам следует иметь обширный репертуар рассказов и анекдотов…

Мужчины не в такой степени одарены способностью вести легкий разговор, как женщины. Они не умеют разменивать запаса своих знаний на мелкую монету общественных разговоров, но и между самыми замечательными мужчинами бывали отличные собеседники…

Чем разнообразнее предметы, которыми вы пользуетесь для салонной болтовни, тем она выходит живее и занимательнее. Здесь все может послужить темой разговора: новости дня, различные происшествия в кругу ваших знакомых, театральные зрелища, концерты, путевые приключения (ваши собственные или чужие), общественные вопросы, веселые эпизоды, пережитые вами или слышанные, торжества, бывшие или предстоящие, наблюдения в вашей среде — все это представляет пестрые камешки в мозаике, которая служит узором для игривой беседы в обществе. Нужно только уметь распорядиться этим материалом, искусно разнообразить его, не вдаваясь слишком серьезно и слишком глубоко ни в какой предмет, избегая докторального тона и помня пословицу: „

tout genre est permis hors le genre ennu-yeux”… ^[45]

Разумеется, это только слабая попытка очертить ход салонной болтовни. Как трудно поддаются описанию игривыя волны ручейка, где одна волна исчезает в другой, но каждая блестит и сверкает по-своему, так же трудно в точности описать живую, переменчивую беседу. Вопросы, ответы, замечания сыплются со всех сторон; веселые шутки перелетают от одного собеседника к другому; тут слышится острота, вызывающая смех, там серьезное, слово, которое, пожалуй, будет оставаться в ушах, когда болтовня давно умолкнет.

Настоящий салонный разговор легко может обойтись без злословия; конечно, случается и здесь упомянуть о какой-нибудь слабости или странности знакомого лица, повторить пикантный слух, но в порядочном обществе все это делается вскользь, мимоходом, а не смакуется с наслаждением, как между завзятыми сплетниками. Болтовня не терпит раздражительного тона, резкого противоречия, упрямой настойчивости на своем мнении, колкости обидных намеков, никакой навязчивости в суждениях или желания выставить себя в выгодном свете к ущербу других. У салонной болтовни нет другой цели, кроме невинного развлечения».

Разговор{43}

То, что называется разговором, можно заключить в двух пунктах, то есть разделить на разговор общий и частный; ибо я не считаю разговором ни пустословия глупцов и жеманниц, ни обыкновенных фраз утреннего посещения, в которых разбирают новости, распространяемые клеветою, или повторяют читанное в журнале с такими изменениями, что с подлинником нет никакого сходства. Я не называю также разговором болтливости, которой пища — злословные слухи; ни бессмысленных вестей, коих обыкновенные предметы — ветреность и вздор.

В большом и блестящем круге разговор не так легок, как то воображают себе. В обществе частном, составленном из виртуозов или писателей, из степенных политиков или веселых гостей, талант второй степени не столько сжат; он может даже иметь успех без большого напряжения ума, благодаря нескольким остроумным анекдотам, счастливой памяти и с помощью небольшой веселости в характере. Но совсем противное в многочисленном собрании — в зале или в столовой, при дворе или в деревне. Тут разговор должен увеселять всех, не нанося никому оскорбления; должно быть занимательным и осторожным, ибо каждый, кто вас слушает, может быть критиком, и каждый страждущий слушатель хочет быть награжден за ту жертву, которую он приносит, позволяя другому играть роль гораздо занимательнейшую; жертву, которая требует немалых усилий со стороны пола, составляющего прелесть и украшение общества.

Между прочим, я заметил, что на больших обедах разговор редко бывает общим. Тут довольствуются беседою с своим соседом по правую и по левую сторону и разговаривают почти с малым числом особ, если только в обществе нет кого-либо, одаренного превосходнейшими талантами, коих привлекательность была бы непреодолима; если нет такого человека, который бы говорил скромно и важно о каком-нибудь занимательном предмете и обращал на себя всеобщее внимание. Но как трудно найти подобного феникса, то по большей части в многочисленных собраниях разговор состоит из затверженных учтивостей; из замечаний о времени и о состоянии атмосферы; из отрывистых и бессмысленных фраз, не стоящих быть замеченными; из отрывков, в беспорядке и без связи выхваченных из суждений того состояния людей, к какому принадлежит говорящий, в его вкусе, согласно с его привычками, без всякого уважения к законам общежития, которые требуют, чтобы разговор имел основанием предмет равно всем общий, не принимая министерского или догматического тона.