Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

На понимающего покупателя был рассчитан текст о переименовании сигарет «Панама» в сигары. Фабрика «Лаферм» во всеуслышание объявляла, что «после повышения акциза на табачные изделия» она по-прежнему будет выпускать продукцию, уже завоевавшую популярность, только из-за требований правительства будет называть ее иначе. Завершалась реклама сигарето-сигар оптимистичным утверждением: «Качество от этого только выиграло!»

Заканчивая наш беглый обзор дореволюционной рекламы, отметим, что законами Российской империи не допускалось право собственности на название папирос. Поэтому на страницах газет порой можно было видеть рядом объявления разных фабрик, призывавших покупать папиросы одинакового наименования. Например, в одном из номеров «Голоса Москвы» по соседству с рекламой «Впереди всех папиросы „Дюшес“ товарищества Лаферм» располагалась другая – «Что хотите, говорите, а папирос лучше „Дюшес“ и „Десерт“ фабрики „Дукат“ нет и быть не может».

Но что характерно, на страницах другого издания «табачная фабрика Н. К. Попова, вдовы С. Ф. Поповой и К° в Москве» заявляла:

«НЕ ЛЮДИ ГОВОРЯТ, А МЫ ГОВОРИМ: 25 лет тому назад нами были выпущены папиросы впервые под названием „Дюшес“... кои и поныне не перестают быть излюбленными папиросами курящей публики».

Понятно, что в таких случаях публике приходилось доверять только собственному вкусу.

Передвижение по городу

...разгромыхались пролетки; визжали

трамваи; круги от фонарного света

заширились зелено; вдруг открывалась

звездочка, чтобы, разорвавшись,

стать солнцем, проухнуть из света

тяжелым и черным авто; снова

сжаться – до точки.

А. Белый. «Москва»

Если еще нет на наших улицах той огромной массы людей и экипажей, что так поражает в западных центрах, – писала газета «Голос Москвы» сто лет назад, – то обычная для последних торопливость, стремительность начинает уже быть преобладающей в уличной жизни Москвы.

Каждый час утра, дня и вечера имеет в Москве свою особенность, своих участников, свой «ритм», свою «окраску». По характеру уличной жизни теперь можно безошибочно определять время...

С рассветом откуда-то выползают метельщики улиц, показываются фургоны с провизией или за провизией и начинают мелькать фигуры прохожих. К шести утра – в молчаливой пустоте улиц особенно гулко начинают звенеть звонки первых трамваев, и огромные массы рабочего люда спешат по удешевленному тарифу добраться до мест своей ежедневной работы.

Через час уже видны первые разносчики газет, а к восьми – место рабочих в трамваях занимает учащаяся детвора, которая шумными толпами заполняет и тротуары. Отпираются магазины, исчезают школьники и рабочие, и их места занимают чиновники, служащие банков и контор. Начинается автомобильное движение, мелькают фигуры лихачей и экипажи собственников.

Между одиннадцатью и двумя часами дня уличная жизнь наиболее сильна только в торговой части города, в складах, около биржи, около больших магазинов. После двух, до четырех, оживает Кузнецкий Мост и часть Петровки, где в это время гуляет веселящаяся Москва.

После четырех часов улицы Москвы начинают жить особенно интенсивной жизнью. И тротуары, и вагоны трамваев, и экипажи – все полно людьми. Служащая Москва стремится домой. В центре около остановок трамвая целые сражения из-за мест. Как утром большинство стремится с окраин к центру, так теперь наблюдается обратное движение. Такая напряженная уличная жизнь продолжается до семи часов вечера. В эти три часа улицы Москвы походят на улицы европейских столиц. Но часть Москвы как бы затихает, запирается часть магазинов, а к восьми улицы опять полны шумной толпой. Начинается съезд в театры.

С одиннадцати начинается разъезд из театров, и все опять полно людьми. Обгоняя трамваи, извозчиков, бешено мчатся лихачи и автомобили за город, тесно у входов в рестораны.

Московская улица отдыхает всего два-три часа, но и этот предрассветный отдых тревожен».

О ночной жизни Москвы разговор будет впереди. А пока внимательнее приглядимся к движению на улицах города в урочное время. Как и все в Российской империи, уличное движение тщательно регламентировалось законами и инструкциями: «обязательными постановлениями», принимавшимися Городской думой, и приказами по полиции, выходившими из– под пера обер-полицмейстера (градоначальника).