Повседневная жизнь Пушкиногорья

С. С. Гейченко был родом из царских мест, из Петергофа. Он родился в семье подпрапорщика Степана Ивановича Гейченко, происходившего из запорожского казачества: «Жизнь моя началась в Старом Петергофе, который ныне зовется Петродворец. Я родился в 1903 году в день „Святого богоприимца старца Симеона“. Это случилось в 2 часа ночи в казарме лейб-гвардии конногренадерского полка, в котором служил мой отец — вахмистр-наездник 1-го эскадрона, выезжавший лошадей для высокого начальства и даже для великих князей… Казарма эта находилась в ста шагах от Марли — дворца и усадьбы Петра Великого»^[432]. Это соседство с петергофским дворцом Петра I не раз впоследствии вспомнится Семену Степановичу в его бытность в Михайловском, где многое было связано с петровским воспитанником А. П. Ганнибалом. «Перекличка парохода с пароходом вдалеке» слышалась постоянно, звучала в судьбе Гейченко отчетливым камертоном. Один из мемуаристов вспоминал: «Семен Степанович как-то в одну из наших поездок показал мне дом, в котором родился. Это сразу за Петродворцом по улице, где когда-то жили царские служивые люди с семьями. Среди них и его отец, Степан Иванович. Домик небольшой, семья Гейченко занимала лишь часть его… „Тесно жили, скученно, многодетно, бедновато… — грустно заметил Семен Степанович. — Бедность рядом с богатством всегда разительна. Воля была в парках. Там, можно сказать, я вырос. Через дырку проникал и пропадал днями. Какое же это было чудо! И все создано руками людей — волшебниками своего дела. А многое просто рождалось, возникало на моих глазах… Я видел, как эта красота природы, ландшафта и архитектуры восхищает людей, смягчает их нрав, характер… Там я открыл великий смысл рукотворной красоты“»

^[433].

Детство Семена Степановича проходило в непосредственной близости от царской парадной резиденции, блеск и роскошь которой были его привычным впечатлением. Как лицеист Пушкин встречал в парках Царского Села прогуливавшегося императора Александра Павловича и членов его семьи, так и юный Гейченко наблюдал повседневную жизнь Николая II: «У нас в саду был курятник, и я с него видел, как государь выезжал на прогулку: казак впереди, казак сзади. Я выбегал и снимал шапку, государь делал под козырек. Я пробегал дворами и перехватывал его еще раз и опять снимал шапку, и он, опять улыбаясь, брал под козырек»^[434]

.

В 1917 году Гейченко был подростком, и прежний уклад, который был смыт кровавой революционной волной, он помнил всю жизнь. Он принадлежал к поколению людей, из которого уцелели немногие, пройдя через страшные годы Гражданской войны, голода, разрухи, эпидемий, расстрелов без суда и следствия, массовых репрессий. Все картины прошлого, оставшиеся в дальних уголках памяти этих людей, предпочтительно было стереть из элементарного чувства самосохранения и жить так, как будто мир возник не по созидающему слову Творца, а с первым выстрелом Авроры по Зимнему дворцу. Было бы так, вероятно, и с Гейченко, если бы судьба не распорядилась его жизнью совсем по-особому.

Мальчик чудом попал в петергофскую мужскую гимназию. Окончив ее, поступил на отделение истории искусств Петроградского университета. Это тяготение Гейченко к искусству объясняется, конечно, не семейным воспитанием, которое было чрезвычайно простым, «мужицким», но всей обстановкой петергофской жизни. Он вырос среди великолепных дворцов и парков, где каждая куртина была произведением искусства, каждая постройка свидетельствовала о гениальности строителя.

Эстетические впечатления детства были настолько сильны, что привели его в профессиональное искусствоведение. «Окончив гимназию и университет, Семен Степанович Гейченко пришел музейным работником в Петергофские дворцы-музеи. Царей у власти уже не было. Страной управлял Сталин. Петергофскими дворцами-музеями заведовал Николай Ильич Архипов^[435]

. Он окружил себя талантливейшими профессионалами. Это была сильная команда музейщиков, в которой Семен Гейченко очень скоро стал неформальным лидером. Его подход к работе был всегда спорным и очень интересным. Что отличало Семена Степановича от других сотрудников? Стремление максимально впечатлить слушателя, эмоционально окрасить рассказ элементами театрализации (даже с переодеваниями), тщательно отбирая экспонаты»^[436]. Гейченко увлекался театром, использовал в своих экскурсиях мейерхольдовские приемы, умел приковать внимание слушателя.