Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860–1920-е годы

ЗАПОЛЬСКИЙ (подтвердив показания Щепотьева). …Господин Щепотьев говорил мне в тот же вечер, но прежде второго акта, что его опять затронули в «Развлечении», и о своем намерении оскорбить господина Акилова. Читал ли он помещенную в «Развлечении» статью, я от него не слыхал.

НИКИТИН. Господин Страхов при мне показывал господину Щепотьеву эту статью. Господин Щепотьев только посмотрел на нее, но не читал, а вышел в коридор, где и столкнулся с господином Акиловым, которому, ударив шляпой по лицу, сказал: «Вот вам за ваши статьи благодарность».

СУДЬЯ (Никитину). Господин Щепотьев не был пьян?

НИКИТИН. Нет, он был трезв.

СУДЬЯ. В какое время он нанес оскорбление господину Акилову?

НИКИТИН. После второго акта.

КУПЕРНИК Статья, о которой господин Щепотьев слышал в кофейной, не принадлежит господину Акилову. Прежде чем решиться на оскорбление, следовало бы хорошенько разузнать, кто писал эту статью, а не полагаться на слова своих знакомых. Отягчающими вину господина Щепотьева обстоятельствами я признаю, во-первых, что он нанес оскорбление моему доверителю в публичном месте. Во-вторых, господин Щепотьев — человек образованный. Наконец, в-третьих, совокупность поступков, ибо кроме нанесения оскорбления действием в публичном месте, было еще нарушение тишины и порядка. На основании всех этих данных, я прошу вас, господин судья, назначить господину Щепотьеву высшее наказание, налагаемое мировым судом согласно 135-й статье Устава о наказаниях. В заключение я не лишним считаю сказать, что столь сильное оскорбление, как пощечина, не может быть предоставлено на волю всякого, а тем более на волю лица, которое даже не взяло на себя труда удостовериться, действительно ли оно оскорблено известной личностью или нет. Подобное самоуправство могло существовать лишь во время кулачного права.

Мировой судья признал господина Щепотьева виновным в нанесении оскорбления действием господину Акилову, а также в нарушении тишины и порядка, и постановил подвергнуть его аресту при городском арестантском доме на пять дней.

Камера мирового судьи была переполнена публикой, которая встретила приговор громким шиканьем.

СУДЬЯ. Господа, на суде никакие выражения одобрения или неодобрения законом не допускаются.

Господа Щепотьев, Куперник и депутат от полиции Андреев на приговор изъявили свое неудовольствие.

Охмелел

У мирового судьи Пречистенского участка Москвы 9 октября 1869 года разбиралось дело молодого крестьянина Алексея Сергеева.

СУДЬЯ. Каким образом вы очутились ночью в доме госпожи Смирновой?

СЕРГЕЕВ. Не могу знать-с, пьян оченно был.

СУДЬЯ. Где же вы были прежде того?

СЕРГЕЕВ. Да спервоначала в баню отправился, а на Смоленском рынке и захмелел.

СУДЬЯ. Что же вы, дверью, что ли, ошиблись, попавши вместо бани в кабак?

Публика смеется.

СЕРГЕЕВ. Не могу знать-с.

СУДЬЯ. Что делали вы в доме Смирновой?

СЕРГЕЕВ. Как есть, ничего не помню-с.

СУДЬЯ. Вы улеглись там спать. В которое время вы пошли в баню?

СЕРГЕЕВ. Часу в одиннадцатом.

СУДЬЯ. То есть в десять?

СЕРГЕЕВ. Так точно-с.

СУДЬЯ. А где находится дом Смирновой?

СЕРГЕЕВ. Не знаю-с, господин судья, ничего не помню, потому уж больно пьян был.

СУДЬЯ. Чем вы занимаетесь?

СЕРГЕЕВ. Мы мастеровые-с.

СУДЬЯ. Какое мастерство-то ваше?

СЕРГЕЕВ. Столяры-с.

СУДЬЯ. Получаете жалованье?

СЕРГЕЕВ. Так точно-с.

СУДЬЯ. Сколько вы получаете жалованья?

СЕРГЕЕВ. Восемь рублев.

СУДЬЯ. Грамоте знаете?

СЕРГЕЕВ. Знаю-с.

Судья постановил подвергнуть крестьянина Сергеева денежному штрафу в размере одного рубля серебром.

Возвышение голоса

Ученица Московской консерватории, госпожа Щебальская 19 декабря 1869 года была приглашена в кабинет директора консерватории, знаменитого пианиста, губернского секретаря Николая Рубинштейна. Она вошла туда совершенно спокойно, но, когда Рубинштейн стал ей делать выговор за неуспехи по одному из предметов, Щебальская невольно смутилась и в нервном возбуждении стала перебирать листки в книге, которую держала в руках. Директор почему-то принял это за невнимание к своим словам. «Ступайте вон! Вон!» — закричал он в гневе и, вырвав из рук провинившейся ученицы книгу, швырнул ее на стол.

Отец госпожи Щебальской, находя такой поступок и произнесенные слова Рубинштейна оскорбительными для своей дочери, на следующий же день отправился к нему для объяснений. Последний, сознавшись в своем поступке, сказал: «Что же мне делать, я человек нервный — не выдержал, вспыхнул». Тогда господин Щебальский попросил господина Рубинштейна взять свои слова обратно и извиниться, на что тот не согласился. Вследствие этого господин Щебальский обратился с жалобой к мировому судье Александровского участка.

Разбирательство по этому делу проходило 8 января 1870 года при огромном стечении публики. Обвинителем явился сам господин Щебальский, защитником обвиняемого — присяжный поверенный Ф. Г. Соловьев.