Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы

Как и в довоенное время, жены писателей по-прежнему продолжали жаловаться руководству писательской организации на поведение своих мужей. После войны резко изменилась демографическая ситуация в обществе, и немолодые писатели получили возможность «поменять одну старую жену сорока лет на две по двадцать». Но такой юмор писательские жены не воспринимали — часто им было не до смеха.

З. Пастернак вспоминала: «После войны начался повальный разврат. В нашем писательском обществе стали бросать старых жен и менять на молоденьких, а молоденькие шли на это за неимением женихов. Первым бросил жену Вирта, потом Шкловский, Паустовский и т. д., покушались кругом и на Борю. Молоденькие девушки из Скрябинского музея окружили его поклонением. Засыпали его любовными письмами и досаждали ему навязчивыми визитами. Почему-то всех их он, шутя, называл балеринами. Ему мешали работать, подчас он на них сердился и выставлял меня, как цербера, охранять его от визитов»^[823]

.

В 1948 году А. Фадееву пришло письмо от Т. Липатовой — жены писателя Б. Липатова, в котором она рассказывала о своей семейной жизни^[824]. Она вышла замуж в 1940 году в возрасте девятнадцати лет. В первое время молодые жили в Ленинграде, в начале войны эвакуировались в Красноярск. После войны супруги приехали в Москву и жили там, не имея своей жилплощади, на случайных квартирах. Жена писателя сообщала о том, что в семье, состоявшей из мужа, их двухлетнего ребенка, матери и бабушки мужа, жить стало невозможно. Свекровь постоянно издевалась над невесткой. Т. Липатова была вынуждена сама делать всю работу по хозяйству — убирала, стирала, готовила еду и мыла посуду, при этом она не имела права ничем распоряжаться и даже воспитывать собственного ребенка. Когда она все же посмела вмешаться в его воспитание, то была избита мужем на глазах у соседей.

Союз писателей провел расследование обстоятельств дела, и факты, изложенные в письме, подтвердились. В связи с этим вышло постановление Секретариата ССП, в котором признавалось необходимым «потребовать от Липатова решительно пересмотреть свое поведение в быту, осознать свою ответственность перед обществом и впредь не допускать явлений, позорящих честь советского литератора»^[825]

. Б. Липатову было вынесено строгое общественное порицание с предупреждением, что в случае повторения подобного поведения его автоматически исключат из рядов Союза писателей. Кроме того, комнату, которую занимал писатель в Переделкине, передали его жене и сыну. Приняли также решение помочь Т. Липатовой устроиться на работу.

Разбор этого дела и публичная огласка подробностей семейного быта сильно повлияли на Б. Липатова. Он утверждал, что «факт общественного разбора» этого проступка «неизгладимо отложился» в его сознании. Писатель признавал, что общественное порицание было вынесено ему совершенно справедливо, но замечал, что его действия «не лежали ни в злой воле, ни в намерениях». В мае 1949 года он обращался в Секретариат Союза писателей с просьбой вернуть ему «моральное доверие»^[826].

Не следует думать, что во всех писательских семьях существовали сложные проблемы. Сохранились воспоминания о гармоничных отношениях в семье М. Шолохова: «Нужно заметить, что в семье у них отношения сложились совершенно особенные. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь повысил голос, все понимали друг друга с полуслова. Дети всегда были очень внимательны к родителям, авторитет Михаила Александровича у них был непререкаем. Для детей оставался он просто отцом, а не известным всему миру писателем.

Детей у Шолохова четверо. Два сына — Александр и Михаил, и две дочери — Светлана и Мария. Отец очень добр со всеми. Иногда случалось, что кто-нибудь из них напроказничает — дети есть дети, — но никаких окриков, никакой ругани со стороны родителей, тем более — никаких шлепков и ремней. Михаил Александрович наказывал молчанием»^[827].

Акты вскрывали страшные вещи

Общественная активность жен писателей нашла свой выход в работе с детьми из семей литераторов и в организации помощи детям, чьи отцы погибли в годы войны.

28 ноября 1946 года Правление Литфонда постановило закрыть литфондовский детский сад. Надо сказать, что писатели в целом были довольны его работой: «За 11 лет своего существования он приобрел заслуженную репутацию образцового детсада, который смог обеспечить детям хорошие материальные условия наряду с превосходно поставленным советским воспитанием». Группа писателей считала это постановление «принципиально недопустимым, политически неправильным и противоречащим всем указаниям партии и правительства»^[828]. Они просили А. Фадеева пересмотреть это решение. Обращение литераторов к руководству Союза писателей во многом инициировали их жены.