Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой

Итак, с 1937 года в доме, отмечавшем своим изящным куполом встречу Тверской улицы и Пушкинской площади, находились Всероссийское театральное общество, Центральный дом актера им. А. А. Яблочкиной и ресторан при нем, где в свободное время собирались ведущие (и не совсем) артисты московских театров, а также служители других муз. Всех их по-отечески опекал директор-распорядитель Дома актера Александр Эскин, человек гостеприимный и крайне положительный, а еще очень смелый, и что самое главное — врач по первой профессии (очень это ему помогало в общении с богемой). Эскин проработал здесь почти полвека до своей смерти в 1985 году. Здание Дома актера внутри со всеми его лестницами, коридорами и тупиками «в какой-то мере могло служить метафорой существования артиста в СССР. И уж, конечно, ничуть не метафорическим, а самым, что ни на есть реальным приютом бродяжьей актерской души был, быть может, самый знаменитый московский ресторан на первом этаже Дома актера», — отмечает Анатолий Макаров.

Ну и, конечно, неутомимый Борода, любимый администратор актерского ресторана, также отдавший полжизни своему детищу (а по-другому и не скажешь). Три десятка лет после открытия Дома актера элегантная фигура Бороды была знакома посетителям ВТО. «В последние годы жизни он работал там и был доброй душой дома», — пишет Утесов. Сам ресторан «У Бороды» увековечен и в литературе — в романе Юрия Трифонова «Время и место» и повести Виктора Драгунского «Сегодня и ежедневно».

Ресторан и зрительный зал Дома актера конкурировали у богемы по степени популярности. Многие хотели попасть к Бороде, но еще больше — на очередное веселое мероприятие. Умели старые мастера шутить на капустниках и всякого рода коллективных празднованиях даже в самое мрачное время. «Премьеры кинофильмов, творческие вечера, капустники, встречи Нового года. Записаться на них было очень трудно — для этого надо было иметь личные связи. Пользуясь ими и приязнью директора Дома актера Александра Эскина, я тоже несколько раз участвовал в этих новогодних праздниках. Это было всегда весело: подарки, игры, фанты, танцы, капустники, между закусками и вторым блюдом — концерт, затем десерт, мороженое, и так до шести утра», — вспоминал актер Георгий Бахтаров.

Майские остроумные капустники 1939 года остались в памяти Михаила Булгакова и его супруги:

«Сегодня капустник в ВТО — балета Большого театра. Капустник прошел оживленно, программа понравилась. Хотя, собственно, непонятно, почему они так кроют “Щелкунчика” — он ничем не хуже других балетов. Говорят, что программу балетные приготовили в то время, когда “Щелкунчик” был снят с генеральной и сдан в поправку». Сидевшая в зале богема с восторгом аплодировала артисту миманса Большого театра Раниенсону, убедительно спародировавшему Николая Мордвинова и Василия Небольсина.

Эскин донимал Булгакова звонками, пытаясь привлечь к организации капустников, но писательская жена стояла стеной, не допуская, чтобы Михаил Афанасьевич тратил время на всякую ерунду. Однажды Эскин пригласил Булгаковых на просмотр заграничных кинофильмов, обещая прислать машину. Однако писатель отказался, сославшись на невралгию. Эскин впал в транс. Но в другой раз все же смотрели в Доме актера Чарли Чаплина и поужинали.

Булгаковы часто обедали в ресторане Дома актера, и каждый раз в новом окружении. Запись от 17 февраля 1937 года: «Вечером пошли в новооткрытое место — Дом актера, где просидели очень мило, хотя без музыки». Кухня в новом ресторане Михаилу Афанасьевичу понравилась, и вскоре он опять здесь: «Ночью с Калужскими пошли в Дом актера поужинать. Там Яншин…» С Булгаковыми ужинали и приятные им художники — Петр Вильямс, и неприятные композиторы — Иван Дзержинский («Мало культурен!»). А вот товарищу Сталину опера Дзержинского «Тихий Дон» пришлась по душе.

Творческие люди бывают настолько честны и искренны в душе, что под влиянием алкоголя полностью теряют контроль над этой самой искренностью. У обычных граждан такое тоже случается, но называется по-другому, а у богемы это конструктивная критика. Вечером 25 марта 1939 года в ресторане к Булгаковым и их знакомым — людям театра — подсел пьяный Валентин Катаев, ставший говорить гадости окружающим. Одному он сказал, что его декорации — барахло, другому — что он плохой актер. Катаева хотели уже побить, но Булгаков спас ситуацию, тихо и серьезно подытожив: «…вы бездарный драматург, от этого всем завидуете и злитесь. — “Валя, Вы жопа”». И только тогда Катаев ушел не прощаясь. Впрочем, Дом актера видел и не такое.