Пожиратели

Матвей с опаской переступил через их нить, следя за подрагивающими веками.

Обогнув еще пару-тройку паразитов, мужчина вышел на открытую площадку.

– Ты здесь! – выкрикнул Ипсилон.

Он сидел на каменном ложе, свесив ноги вниз.

При появлении Матвея мужчина спрыгнул. В его движениях сквозила какая-то резкость и нервозность. А еще рассеянность – нож так и остался лежать на столе.

– Привет, Ипсилон, – осторожно ответил Матвей.

– Ты не представляешь, как долго я тебя ждал!

Приближение Ипсилона Матвей упустил из виду – в голове паразит зашептал, погладил мозг пальцами. Он стучал в дверь и говорил: пора выходить, настало время моей очереди. Он сгонял с пригретого кресла, тыча в нос билетиком с номером места.

Вблизи оба выглядели не самым лучшим образом – лишь бледными подобиями прошлых себя.

Матвей вдохнул запах Ипсилона – смесь мускуса и крови, когда тот погладил его по щеке. Так нежно. Так ласково.

Ипсилон же спешил, проглатывая огонь и поджигая внутренности. От этой боли ему хотелось расплакаться.

– Я знал, что ты поймешь, – зажав неподвижное лицо Матвея в руках, зашептал мужчина. – Скоро мы вместе перенесемся в Абсолют. В долгожданный Абсолют. Что тебя там ждет? Ты знаешь? – вместе со смехом вылетели капли крови. – Я так волнуюсь. Дорогая! – Ипсилон крутанулся, прислушиваясь к чему-то голосу. – Совсем скоро! Идем, Матвей! Идем же!

Матвей резко отступил назад.

– Я не понимаю. Ипсилон, послушай меня. Я скоро исчезну, он вылупиться из меня. Я слышу его голос в себе, и он все упорнее настаивает.

Ипсилон выдохнул, заворожено оглядел мужчину.

– Ты… ты слышишь его? Что он говорит?

– Это неважно! – истерично выкрикнул Матвей и заметил нож на столе. – Ты, правда, хочешь убить меня? Ипсилон? Я не хочу умирать, но и становиться убийцей тоже. Старуха сказала мне, что я должен убить тебя! Неужели ты не понимаешь?

Костер обжигал черные небеса.

Своеобразное лицо то появлялось из всполохов, то исчезало.

Огонь нетерпеливо тянулся к каменному ложу, но ограниченный деревянными поленьями, лишь слизывал траву рядом. В бешенстве, он искрами кусал спины и морды паразитам.

– Я не просто хочу убить тебя, – словно не слыша ничего, произнес Ипсилон. – Он… Это клад, это настоящий клад. Какое наследие! Боги его наказали? Кирилл? Кирилл! И его ножи… Ах! Где нож? Где мой нож?

Ипсилон побежал к костру, Матвей – от него.

Он нырнул к паразитам, грубо отталкивая их в сторону.

Но не от всех так легко расчистить свой путь – огромный тарантул с акульей пастью бросился вперед, лапами намереваясь схватить мужчину. В последний момент, когда суставы уже сжимались, Матвей проскользнул вниз мимо его волосатых лап.

Одновременно со всем этим паразит внутри зашевелился, тонкими пальцами пробираясь через слезные протоки к глазам.

Матвей потер веки, надавливая на глазные яблоки и пальцами пробираясь в слезное мясцо. Ослепленный, он не заметил вырытой ямы, мутнеющей багровым зеркалом. С плеском, яма утянула его на засасывающее дно.

Матвей замер, проморгался.

Паразит затих.

Он взглянул вверх, прислушался к чужим шагам.

Ипсилон видел его падение? Может, стоит отсидеться здесь, а потом просто нырнуть в Ничто?

Рядом что-то легонько стучит по бедру.

Мужчина погрузил руку в кровь и оттолкнул от себя мягкое тело.

Оно перевернулось, это крохотное раздутое детское тело. Из разбухших губ струйкой потекла кровавая жижа, запекшись в уголках не только губ, но и глаз.

Матвея стошнило.

Неожиданно его с силой потянули вверх, вырывая из руки гнилостного сока смерти.

– Да как ты смеешь убегать? Как ты смеешь мешать Избранному? – брызжа слюной, закричал Ипсилон. – Ты должен слушаться меня, только меня! Я не намерен больше ждать!

Он в бешенстве потащил Матвея по земле прямо за шиворот свитера.

Перед его глазами проплывали одному ему видимые картины – от мириады небесных светил, до ржавой окровавленной бочки. Ощущая в ноздрях воскресший подвальный запах, Ипсилон пугался, что все это только приснилось, и в руках очередное животное. Что наверху снова пьет отец.

Яд от поцелуя женщины бурлил кровь, разрывал вены и артерии, иглами прокалывал сердце.

Ощущать все это – пытка, но есть пытка гораздо более жестокая и невыносимая.

Жизнь.

– Боги помогают мне, они помогают идти к ним. Я изменю мир, я свергну старую власть. А эти черви… их место в земле.

– Я съем твое сердце, я съем твое божественное сердце.

Дикая мысль пронеслась в сознании Матвея – он подумал о доме как о чем-то недоступном и далеком. Как о чем-то из прошлого ленивого художника у которого впереди такая же смерть, как у родителей.

Как Алене удавалось жить все это время?

Теперь это, правда, не важно.

Сердце внутри сжималось, стоило только вспомнить лицо сестры.

А может эти мысли навеял паразит, подталкивая Матвея на убийство?

Убей он Ипсилона – все стало бы как прежде?

Чушь. Нет жизни, нет будущего у человека, послужившего куколкой для паразита. Нет надежды у того, кто столкнулся с другой стороной.

Матвей увидел в далеком Ничто жреца с зазубренным кинжалом.

Четверо мужчин уложили пленника на камень и держали, перетягивая на себя его конечности.