Пожизненный срок

— Вас могут попросить снять одежду и подвергнуться обыску в присутствии двух женщин-надзирательниц, — сказал он, — но вы имеете право отказаться от этой процедуры. Если вы откажетесь, то ваше право на посещение будет аннулировано. Вас также могут осмотреть кинологи с собакой на предмет наличия наркотических веществ. Опять-таки вы имеете право отказаться и от этой процедуры с теми же последствиями. В помещение тюрьмы нельзя проносить еду и табачные изделия. Здесь вы должны расписаться в том, что согласны на то, что вас запрут в одной комнате с заключенным на время посещения.

Анника кивнула и с трудом сглотнула слюну. В комнате наступила тишина. Желтой ручкой Анника расписалась в том, что согласна с условиями посещения.

— Мы предоставляем посетителям фрукты и кофе. Если с посетителем проходят дети, то они получают сок. Вы чего-нибудь хотите? — спросила женщина, ведя Аннику по коридору с пронумерованными дверями. Жестом она указала на стол с напитками и фруктами.

От мысли, что кто-то может привести сюда детей, Анника содрогнулась. От напитков и фруктов она отказалась, покачав головой.

— Вот комната номер пять. Сейчас я посмотрю, что там делается. После окончания свидания надо убрать за собой.

Надзирательница открыла дверь и первой вошла в тесное помещение.

— Здесь туалет и душ, — сказала она, указав на двери. — Здесь экстренная связь с постом охраны, а это сигнал тревоги. О, кто-то оставил здесь игрушку…

Она наклонилась и подобрала с пола какую-то мягкую игрушку и пластиковый пропеллер.

— Вчера к одному заключенному привозили сына, — извиняющимся тоном произнесла надзирательница.

— Должно быть, это было нелегко, — вяло отозвалась Анника.

Надзирательница улыбнулась:

— Мы, как можем, стараемся развлекать детей. Когда они уходят, Джимми надувает для них шарики.

— Джимми?

— Да, это второй охранник.

Надзирательница указала на низкий комод:

— Здесь простыни и одеяла. Сейчас я вызову заключенного.

Она вышла, оставив Аннику в состоянии легкого паралича разглядывать главный предмет обстановки — узкую кровать с поролоновым матрацем.

Дверь закрылась с приглушенным щелчком, потом сработал замок.

«Господи, твою мать, во что я впуталась?»

Она оглядела стены, которые, казалось, наваливались на нее, давили, не давали дышать.

«Как я с этим справлюсь? Мне нужна стратегия!»

В комнате стоял один стул, и Анника тут же решила на него сесть. Было абсолютно исключено сидеть на этом топчане рядом с убийцей.

Она положила блокнот и ручку на комод, решив использовать его как стол, и снова огляделась. На стене висела черно-белая фотография, изображавшая работавших на пристани докеров, в красновато-коричневой рамке. Это была одна из фотографий с выставки Торстена Бильмана в Национальном музее. Выставка проходила с 17 июня по 10 августа 1986 года.

За спиной было два окна, и Анника приподняла занавеску. За ней оказались такие же решетки, какие она уже видела в зале ожидания.

«Долго ли мне еще ждать? Заключенным сюда из камер, наверное, неблизкий путь».

Минуты тянулись томительно долго. За три минуты она четыре раза посмотрела на часы, а потом опустила рукав свитера, чтобы не видеть часов. Она перевела взгляд на висевшую на стене металлическую коробку — видимо, деталь связи с охраной, и принялась рассматривать кнопку тревожной сигнализации.

Она вспотела, несмотря на то что в комнате было прохладно.

Замок заскрежетал, потом щелкнул, и дверь открылась.

— Дайте знать, когда закончите, — сказала надзирательница и отошла в сторону, пропуская в комнату заключенного.

Анника встала, чтобы представиться, с интересом вглядываясь в вошедшего в комнату человека.

«Черт возьми, кто это?»

На рисунках из зала суда она видела длинноволосого мускулистого мужчину, загорелого и высокомерно улыбающегося. Сейчас перед ней был старик с коротко остриженными седыми волосами и солидным брюшком, одетый в чисто выстиранную тюремную робу и пластиковые шлепанцы.

«Неужели за четыре года человек может так разительно измениться?»

Он протянул руку.

— Надеюсь, они не слишком сильно докучали вам требованиями безопасности? — спросил он.

Анника с трудом подавила желание сделать книксен.

«Это место странно действует на психику».

— Не больше, чем при перелете в Гётеборг, — ответила она.

— Мы, заключенные, идем с другой стороны и проходим те же процедуры, — сказал он, не отпуская ее руку. — Согласен, что это не очень обременительно, если не считать того, что нам приходится переобуваться. Вероятно, велик риск, что мы можем набить подошвы наркотиками.

Анника отняла руку.

— Гораздо хуже возвращаться отсюда в камеру. Нас раздевают догола и пропускают через металлоискатель. Надо проверить, не спрятано ли оружие в заднице.

Анника быстро села на стул, оставив Андерссону кровать. Он сел, и их колени едва не соприкоснулись. Анника отодвинулась и взяла блокнот и ручку.