Позорный столб (Белый август)

— Надо пользоваться услугами рассыльного-христианина! — вдруг объявил молчаливый господин.

— Ты фоверфенно прав! — с признательностью поддержал его поручик Штерц.

Иловский беседовал с Юрко; он главным образом интересовался положением в городе В.

— День ото дня мы становимся там сильнее! — сообщил Юрко.

Тогда Иловский изложил ему свои опасения: в этом городе слишком много рабочих, поэтому среднему сословию и патриотически настроенным коммерсантам следует взять бразды правления в свои руки.

— Вы, учителя, в особенности…

Юрко пожал плечами.

— Черт его знает! — сказал он.

— Почему? — спросил Иловский.

— Красная зараза у нас отнюдь не исчезла.

— Вот как! — сказал Иловский.

— Множество неустойчивых, — продолжал Юрко. — У меня, например, есть коллега, который сегодня готов заступиться за красных.

— Понимаю, — сказал Иловский, — какой-нибудь еврей!

— Представьте себе, — сказал Юрко, — как раз наоборот. Он из старой дворянской венгерской семьи. Сын его к тому же в Сегеде… я слыхал, он офицер ставки верховного главнокомандующего. Был приговорен за контрреволюцию. Лихой паренек! А отец… — Он махнул рукой.

— Как его имя? — спросил Иловский.

— Уйфалушский Маршалко, — сообщил Юрко.

— Его следует образумить! — сказал Иловский.

Юрко лишь пожал плечами.

— Это всего лишь пример! — сказал он.

В этот момент распахнулась дверь и в кабинет вошел статный господин почти в два метра ростом, с горящим взглядом и по-английски подстриженными усиками. На нем был безукоризненного покроя темный костюм из английской шерсти, а темные напомаженные волосы были разделены безупречным пробором.

Все тут же узнали его и повскакали с мест.

— Не беспокойтесь, господа, — учтиво проговорил вновь прибывший, глядя на стол, уставленный бокалами.

— Да здравствует Фридрих! — воскликнул молчаливый господин.

Пришелец, Иштван Фридрих, владелец машиностроительного завода в Матяшфёльде, бывший статс-секретарь военного министерства, на которого возлагала большие надежды христианская контрреволюция, приложил к губам указательный палец. Он отошел в угол с д-ром Вейном и в течение нескольких минут совещался с ним.

— Приятных развлечений, господа, — сказал он затем, — я, к сожалению… — И он махнул рукой. — Я рассчитываю на всех вас, — проговорил он, обводя присутствующих очень строгим взглядом. — Завтра! — добавил он, всем по очереди кивнул и вышел.

Минуту длилось молчание. Господа с некоторой завистью смотрели на д-ра Вейна.

— Сколько энергии! — с воодушевлением воскликнул Иловский. — Вот это человек!

Д-р Вейн жестом призвал к тишине, затем сообщил, что сегодня им, к сожалению, больше делать нечего, так так Тиви Фаркаш, который уехал в Алчут за его высочеством эрцгерцогом Иосифом, еще не возвратился.

— Ничего другого не остается, мальчики, как выпить на дорожку и разойтись по домам. Но завтра утром, часов примерно в десять, все, как один, должны быть здесь… Можно надеяться, тогда его высочество будет уже среди нас. А до этого мы должны быть немы как могила!

Все выпили. Тогда поручик Штерц подошел к д-ру Вейну и дернул его за рукав.

— А я? — спросил он.

— Ты тоже.

— Но фто будет ф моими вубами? Ты обеффал вафтра утром вфтавить.

Д-р Вейн положил руку на плечо Штерца; он, разумеется, не желал лишиться столь состоятельного пациента и испортить отношения с его семьей.

— Не сердись, дружище, — сказал он тихо, — ведь сейчас не до того.

— Но…

— Пойдешь с нами, и все тут.

— Бев вубов я…

— А Цезарь? — сказал д-р Вейн.

— Фто?!

— Ты думаешь, он беспокоился о зубах, когда собирался перейти Рубикон?

Штерц промычал что-то нечленораздельное.

— Завтра в десять утра здесь! — повелительным тоном сказал дантист, пристально глядя на Штерца.

Господа встали. Прошло уже минут тридцать, как комендантский час вступил в силу. В вестибюле сидели несколько человек из обитателей отеля. При их появлении поднялся какой-то носатый, в белом полотняном костюме мужчина и приблизился к д-ру Вейну.

— Господин главный врач, — щелкнув каблуками, обратился он к дантисту, — у вас есть что-нибудь для меня?

— Пока ничего, — ответил дантист, кивнул и пошел дальше.

— Кто это? — спросил Иловский.

— Один назойливый репортер, — ответил д-р Вейн. — Некий Каноц.

— Подозрительный тип! — сказал Иловский. — Эти повсюду суют свой нос. И ко мне приходили.

Дантист пожал плечами.

— Член Союза пробуждающихся мадьяр, — пояснил он. — Нельзя же просто взять… да отбрить. Они… действительно работают!

— Но этот… — проговорил Иловский.

— Бог его знает, — сказал д-р Вейн.

У выхода они простились.