Позорный столб (Белый август)

— Смотрите, снег! — радостно воскликнул Лайошка. — Какой красивый снег!

— Пускай бы по этому снегу всегда катался на санках румынский король! — с горечью отозвался Дубак.

— Тс-с, — остановила его тетушка Йолан, также вышедшая на галерею.

— Его величество король Фердинанд Второй! — поправился Дубак.

…Поручик запаса Штерц на основании мандата за подписью военного министра Хаубриха и уплаченных десяти тысяч лей лишь под утро был освобожден из своего мучительного заточения. Без порки.

Глава десятая

В среду 6 августа 1919 года, в этот волшебный ясный день, ранним утром, еще не сбросившим ночную свежесть, некий небритый, поеживающийся господин с щербатым ртом, широко зевая, явно после бессонной ночи, завернул в ворота дома восемь по улице Надор. В то же самое время из тех же ворот вышел другой мужчина, свежевыбритый, в темном костюме и в серой мягкой шляпе; эти двое чуть не налетели друг на друга. Ференц Эгето — ибо мужчина в темном костюме был именно он — узнал по кадыку поручика запаса Виктора Штерца.

Только что выпущенный румынами из-под ареста, Штерц имел весьма унылый вид. Он стал подниматься по истертым рыжеватым гранитным, ступеням лестницы, а Эгето отправился в центр города.

Еще не было семи часов. Солнечный лик выглядывал из-за Зугло, его багряные лучи уже цеплялись за крыши домов на площади императора Вильгельма. На тимпане базилики потускневшей позолотой заблестело изречение: «Ego sum via, veritas et vita»[19]. Угол у Липотварошского казино пока пустовал; дядюшка Мориц, старый рассыльный, пил свою утреннюю порцию сливянки у какой-нибудь стойки на улице Ловаг, а тетушка Мари, газетчица с носом, украшенным бородавкой, шаркая ногами, плелась от экспедиции, расположенной на улице Конти, к своему обычному месту. Она держала под мышкой пачку свежей «Непсава» и, как обычно, именно на углу Бульварного кольца начала испытывать жгучую боль, причиняемую мозолями.

Тетушка Мари была погружена в глубокое раздумье. Эх, и много же всякой всячины в утренней газете! Интересно будет выкрикивать заголовки! Жалко, правда, что нет ни одного зверского истребления семьи. Зато есть постановление министра внутренних дел Пейера о выборах в Национальное собрание. В нынешние времена такое сообщение даже почище, чем женоубийство в Кёбане! Бог его знает, почему эти постановления так интересуют людей! А вот ведь интересуют! Да что постановления! В газете напечатаны и разные приказы румынских оккупационных войск. Один черт разберется в них. Предложение руководителя Американской администрации помощи с противной фамилией Гувер о снятии блокады с Венгрии! Избиение евреев в Политехническом институте и на проспекте Ракоци! Синие деньги опять объявлены законными!

«А у меня нет ни одной такой бумажки», — досадовала тетушка Мари.

Хаубрих снова выступает против панических слухов! И этот же Хаубрих призывает офицеров, жандармов и всех старых полицейских немедленно явиться на службу. Правительство ведет переговоры с Лайошем Беком, с какими-то главарями христианской партии и с депутатом парламента Надьатади в мужицких сапогах, — их всех выдвигают в министры. Что ни сообщение, то приманка. А что выкрикивать? Они хорошо сочиняют, эти репортеры! Откуда они все это знают? Говорят, им разные агентства передают. Ну а, к примеру, полицейское управление! Пускай бы послушали ее, тетушку Мари, и написали бы о полицейском управлении! Разве это не интересно? Какие крики с утра до ночи несутся из полицейских застенков! Сердце прямо разрывается, когда видишь, как волокут связанных людей, избитых, в крови. В газете об этом нет ни строчки, а ведь это интересно. Ох, как любят читать про всякие зверства! Надо обязательно обсудить этот вопрос с дядюшкой Морицем. Он понимает. Может быть, рассказать обо всем этом людям, которых в экспедиции «Непсава» называют «товарищ»? Наверняка они были бы благодарны. «Сообщает тетушка Мари с улицы Зрини!» Газетчица усмехается. Ну, конечно же, этого они не напишут. Чепуха какая!

…Ференц Эгето шел по улице Зрини, держа путь к Цепному мосту. В этот ранний утренний час перед полицейским управлением стоял на посту всего один полицейский, да и тот имел сонный вид; из запертых лабораторий и складских помещений расположенного на противоположной стороне улицы большого магазина аптекарских товаров Таллмайера и Сейтца просачивался на улицу едкий запах химикалиев, смешанный с приторными ароматами парфюмерии. В окнах Крепости и на воде Дуная отражался красноватый отблеск восходящего солнца. Идя по противоположному тротуару, Эгето вглядывался в открытые ворота полицейского управления, но ничего не мог разглядеть— двор совершенно заслонила стоявшая в подворотне черная машина.

Эгето в этот день предстояло выполнить срочное задание весьма деликатного свойства. От кого исходило это задание, он мог только предполагать. Вчера он получил от кладовщика подробную инструкцию и адреса; тот в свою очередь получил их от связного, к которому Эгето накануне заходил по указанию Богдана и которого раньше никогда не видел.