Позывные дальних глубин

Сойдя с крыльца, Непрядов сразу же по колено увяз в снегу. Больших усилий стоило ему преодолеть расстояние до храма, измеряемое какой-нибудь полусотней шагов. Отчего-то подумалось: «И так вот всю жизнь теперь идти к нему…»

Знакомо скрипнув, тяжёлая кованая дверь подалась под рукой Егора и пропустила его в сумрак помещения, дохнувшего слабым теплом, крутым настоем плесени, ладана и стеариновых свечей. Всё таинственно, величаво и нетленно. Не зная даже как и зачем, Непрядов машинально перекрестился — так, на всякий случай и как бы для порядка. Но стало легко.

Он принялся растапливать изразцовые печи, пристроенные в углах. Под топором сухие берёзовые поленья податливо и звонко пластались на щепу. Спички нашлись в загнетке. И вскоре огонь весело заплясал во всех четырёх топках, согревая старые стены.

Только после этого Егор позволил себе немного передохнуть. Он сбросил полушубок оставшись в одном свитере, вытер платком вспотевший лоб. Тотчас поймал себя на мысли, что никогда прежде истопничья работа не доставляла ему такого удовлетворения. Отчего так происходит с ним, он не знал. Только всё время чувствовал на себе негасимый взгляд самого Непряда. Когда Егор открывал дверцу ближней топки, отсветы пламени начинали бойко играть по стенной росписи, и потому лик святого пращура особенно казался живым и говорящим. Непрядов зачарованно глядел на него и не мог оторваться, стараясь всей силой своего воображения понять, о чём шептали ему губы предка.

Сколько раз бывало, когда в море случалась беда и сама жизнь висела на волоске, то он, Егор Непрядов, взывал к этому исходившему из глубины веков взгляду, и беда отступала. Уж не сам ли Непряд помогал, храня свой род и не давая ему иссякнуть?..

— Вот и я говорю: прекрасен божественный образ Спасителя — такой глубины и силы выразительности мне ещё не приходилось встречать, — услыхал Егор негромкий, басовитый голос отца Иллариона. Монах стоял у него за спиной с охапкой дров. Непрядов поспешил принять из его рук поленья, чтобы старик не слишком надрывался.

— Вы правы, Елисей Петрович, — согласился Непрядов. — Это загадка, которую никто не может разгадать.

— А знаете, отчего так происходит?

Егор пожал плечами, снова взглянув на изображение фрески.

— Есть такое понятие, именуемое «законом обратной перспективы», — продолжал монах. — Это когда стояние перед иконой вызывает эффект противоположный тому, какой ты видишь перед собой. Когда икона предстает не столько рукотворным предметом, сколько «окном в мир иной»… И получается так, что не она сейчас вот находится перед тобой, а ты сам стоишь перед ней как перед лицом вечности…

— Кто знает, какая эта вечность? Она лишь в нашем восторженном воображении. Знаю только, что реальность представляется куда как более мрачной.

— Не скажи, человече, — говорил отец Илларион, потирая озябшие на морозе руки. — Ибо сказано: день Господень велик и светел. О чём бы ни мечтал человек, в сущности, это ведь осуществимо — даже воскресение из мертвых… Или вот чудодейственный дар ясновидения, позволяющий обозреть века своим проникновением через пространство и время, — пошевелив кочергой в топке, монах так же раздумчиво продолжал. — Человек смертен, но нетленна душа его… и мысль, пока она обращена на благо ближнему своему, а значит — к Богу. Ничему нет предела, но есть лишь мера дозволенного, проходящая через собственную совесть. Поэтому идеал человека — это совершенство его совести в пространстве и во времени. Сиречь, это и есть наша вечная мечта.

— Но это в перспективе, — сказал Егор. — А в реальной жизни каждый мечтает о вещах более приземлённых. Я вот, к примеру, больше о том, чтобы мой механик недостающие запчасти для ремонта дизелей поскорей выбил, чтоб жена поправилась, а не осталась бы на всю жизнь калекой и, наконец, чтоб скорей кончилась бы эта проклятая метель…

— Всё в мире едино, — настаивал монах. — потому как в ничтожно малом сокрыто великое. Апостол Павел сказал: «Всё видимое — временно, а невидимое — вечно» Так и мечта, представляемая нам во всех ипостасях её незримого и зримого бытия. Верь, надейся, люби — и Господь не оставит тебя.

— Если б всё шло как по писаному, то и не было бы проблем. К сожалению, в жизни получается иначе. Не даром же говорят: на Бога надейся, а сам не плошай.

Опять громыхнула дверная створка. Вместе с дуновением бушевавшей метели в храм ввалился дед — без шапки и без полушубка, чем-то заметно взволнованный. Отдышавшись, он с хрипом выдавил из себя:

— Стёпушке совсем худо. Ступайте к нему!