Прах и пепел

– Нет, – Жариков улыбнулся его удивлению. – Не потом, а сейчас. Это важнее, – привычным движением щёлкнул тумблером, одновременно включая красную лампочку над дверью и отключая селектор. – Я слушаю тебя, Кирилл.

Крис судорожно сглотнул.

– Я… я не знаю, как сказать об этом. Плохо мне, очень плохо.

И быстро искоса посмотрел на Жарикова: не смеются ли над ним? Нет. Доктор Иван смотрит внимательно и так… что можно говорить.

– Вы знаете, мы раньше говорили… у спальника три страха. Не пройти сортировку, загореться и… – Крис не смог договорить: такая судорога схватила за горло.

Он закашлялся, растирая себе шею и грудь.

– Воды? – негромко спросил Жариков.

– Нет, спасибо, – мотнул головой Крис. – Я… я не могу назвать… это. Не могу. Но… но сортировок нет, я уже перегорел, а это… это осталось. Я, когда понял, подумал… ну, что это как горячка, поболит и пройдёт. А всё хуже и хуже. Я не могу больше. Я… я если её не увижу утром, я не живу в этот день, – Жариков перевёл дыхание, но Крис не заметил этого. – Ничего страшнее этого для спальника нет. Нельзя это нам. Нельзя. А я… я… – Крис задохнулся.

– Ты больше не спальник, – тихо и очень просто сказал Жариков.

Крис смотрел на него расширенными глазами так, будто не мог поверить услышанному.

– Она знает… о твоих чувствах? – раз парень боится слова «любовь», то и не будем его произносить.

– Нет, – замотал головой Крис. – Нет-нет, что вы! Я же понимаю…

– Что? Что ты понимаешь? – Жариков сцепил пальцы в замок, подался вперёд, налегая грудью на стол. – Ты же свободный человек, Кирилл. Свободен и в действиях своих, и в чувствах.

Крис закрыл лицо руками и замер. Жариков ждал. Наконец Крис опустил руки и посмотрел на Жарикова.

– А… а что… ну, раз это мне можно, что мне делать теперь?

– Ты хочешь, чтобы она узнала… об этом?

Крис подумал и пожал плечами.

– Не знаю, – беспомощно поглядел на Жарикова и повторил: – Не знаю. Может… может, это пройдёт? Ну, само по себе? Ведь всё проходит, – и вымученно улыбнулся. – Что началось, всегда потом кончается.

– Хорошо сказано, – одобрил Жариков.

– Это Андрей, – Крис явно уводил разговор, – начнёт слова крутить, так не остановишь. То о начале и конце. Где кончается начало? Где начинается конец? Смешно, правда?

– Да нет, – задумчиво покачал головой Жариков. – Андрей рассуждает интересно, мы как-то на дежурстве всю ночь проговорили. А что всё проходит… Может, и пройдёт это у тебя, а может…

– Так мне и жить с этим?

– Когда этого нет, то и жить незачем, – с удивившей Криса горечью ответил Жариков.

– Вы… Вы знаете, ну, про это? – растерянно спросил Крис.

– Это боль, – теперь Жариков говорил, как сам с собой, – но без этой боли не жизнь, а существование, биологический процесс, голая физиология. Это то, что поднимает человека над животным… – Жариков тряхнул головой. – Чего ты боишься? Чем это тебе опасно?

– Ну как же?! Это пришло – и всё. Работать уже не можешь.

– Кем? – просто спросил Жариков. – Какой работе это мешает? Ну, смелее.

– Спальником, – глухо ответил Крис.

– А ты кто? Кем ты работаешь?

Крис схватил открытым ртом воздух. Жариков молча ждал, пока он переварит, ответит самому себе.

– Что мне делать? – тихо спросил Крис. – Я не могу так больше. Вижу её – больно. Не вижу… так ещё хуже. Как мне жить, Иван Дормидонтович?

– Поговори с ней… – осторожно начал Жариков.

– Нет, нет! – Крис замотал головой. – Нельзя. Она… она же белая!

– Что?! – Жариков рявкнул с такой силой ярости, что Крис даже голову в плечи втянул. – Долго ты ещё раба из себя корчить будешь?! Весь этот год ты кем был?!

– Не год, – буркнул Крис. – Одиннадцать месяцев, а если с марта считать, то восемь.

– Считать умеешь, – спокойно с улыбкой кивнул Жариков, – а думать? Чтоб больше я этого идиотизма насчёт белых и цветных от тебя не слышал, понял?

– Оно всё равно есть, – вздохнул Крис, – говорят об этом или нет. Кем я ни назовусь, а я всё равно цветной, метис, спальник. А она – белая, – упрямо повторил Крис.

– Ну и что? – Жариков потёр лицо ладонями. – Кирилл, это не препятствие, ты же сам это понимаешь.

Крис снова вздохнул.

– Что мне делать?

– Поговори с ней, Кирилл.

– Нет!

Жариков мягко улыбнулся.

– Вы вообще-то разговаривали? Ну, о чём-нибудь.

Крис пожал плечами, мотнул головой.

– Она здоровается со мной… ну, как со всеми. И… и всё. Я ей не нужен, совсем.

– А с чего ты это взял? Поговори. Не об этом. О чём-нибудь. Ну-у… ну, о кино. Она же ходит в кино?

– Ходит, – кивнул Крис. – Я её каждый раз там вижу, – и виновато улыбнулся, – сяду в угол и на неё смотрю. Я ни одного фильма не видел.

Жариков не выдержал и засмеялся. Крис неуверенно улыбнулся, глядя на него.

– Не обижайся, Кирилл, у меня так же было.

– У вас?! – изумился Крис.

– Ну да. В университете. Пошли мы вдвоём в кино. Я ночь в очереди за билетами простоял, еле достал. Сели…, и я весь фильм на неё смотрел. А она потом удивлялась, что такой фильм хороший, а я ничего не понял и не запомнил.