Прах и пепел

Перевод из тюремной камеры-одиночки в больничную палату-бокс не так обрадовал, как озадачил Рассела. Так кто он теперь? Заключённый, пациент, пленный? Возможно любое сочетание из трёх параметров, или все три вместе. Хотя… какое это имеет значение? И самому себе надо честно ответить – никакого. Придя тогда к русским и бросив на стол перед офицером свой пистолет, он сам снял с себя бремя… бремя свободы. За него теперь решают другие. А в общем… постель мягче, еда получше, окно с решёткой, но прозрачное. И он опять может сидеть на подоконнике, прислоняясь затылком к стене и смотреть. На мокрые корявые деревья, на примитивные и явно самодельные спортивные снаряды и на спальников. Вот, значит, куда их свезли русские. Центральный военный госпиталь. Хотя… хотя особой тайны из этого русские и не делали. Что уцелевших спальников забирают на исследования, говорили ещё год назад. Странно, что русские совмещают исследовательский центр с лечебным. Хотя… и это вполне объяснимо. Статус военного госпиталя предусматривает охрану и обеспечение секретности автоматически. Хирургического анализа, похоже, не делали. Во всяком случае, тем, которых выпускают сюда. Бегают и прыгают парни свободно. Даже в футбол играют или встают в круг и перебрасываются мячом. Похоже на примитивный волейбол. Это уже явно русские внесли, ни в питомниках, ни в Паласах игры с мячом не практиковали из-за сложностей надзора. Зачем это русским – непонятно. И график прогулок какой-то странный. Непонятна программа исследований. И уже несколько раз он видел на совместных прогулках элов и джи. Каким-то образом русские даже не купируют, а, похоже, давят намертво их агрессивность. Надзирателя ни разу не видел, а драк нет. Да, это, пожалуй, самое примечательное. И даже интересное. И неплохо, что русские вместо традиционной формы спальников дали им другую одежду. Смотрится, во всяком случае, веселее. И если не приглядываться, то можно принять за обычных… А, вот и шаги по коридору. Доктор. И-ван Жа-ри-кофф. Психолог. Хороший собеседник. Вернее, слушатель. И не настаивает на обращении по имени, позволяя сохранять дистанцию.

Лязгнул замок, Рассел встал с подоконника и шагнул вперёд до того, как открылась дверь.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, доктор, – улыбнулся Рассел. – Рад вас видеть.

Жариков улыбнулся, закрывая за собой дверь. Было слышно, как часовой запер её снаружи и ушёл.

– Как вы себя чувствуете, Рассел?

– Спасибо, неплохо, – Рассел подошёл к маленькому столу у стены, за которым они обычно беседовали, и сел. – Во всяком случае, лучше, чем раньше.

Жариков сел напротив.

– Спите как?

– Как всегда, – пожал плечами Рассел. – Я вам говорил. Бессонница у меня с детства.

Жариков кивнул.

– Да, я помню. Вы как-то лечились? Принимали что-нибудь?

– Да нет. В принципе мне это не мешало. И потом, – Рассел замялся, подбирая слова. Жариков терпеливо ждал. – Она то появлялась, то исчезала. Я привык.

– Как к этому относился ваш отец?

– Отец? – удивлённо переспросил Рассел. – Он, по-моему, не знал об этом. Вернее… не обращал внимания. А потом я уехал в колледж. И больше мы вместе не жили, – он усмехнулся. – У каждого была своя жизнь, – тряхнул головой. – Простите, доктор, могу я спросить?

– Да, пожалуйста.

– Вы меня лечите или исследуете?

– Отличный вопрос, – одобрил Жариков. – Лечим.

– Тогда следующий вопрос. Зачем?

– Цель лечения – здоровье пациента, – улыбаясь одними глазами, ответил Жариков.

Рассел кивнул. Повертел сигаретную пачку.

– А этих парней вы тоже лечите? Или всё-таки исследуете?

– Каких парней? – спокойно спросил Жариков.

Он давно ждал, чтобы Шерман заговорил о спальниках. Сам. Не видеть их он не мог. Не понять, кто они – тоже. Этот вопрос позволил бы вывести разговор об отце, о докторе Шермане, на новый виток.

– Спальников, – так же спокойно ответил Рассел. – Моё окно выходит на их прогулочную площадку. Видимо, и содержат их где-то рядом. На другом этаже?

– Нет, – Жариков кивком согласился с молчаливым предложением закурить и взял тоже сигарету. – Они живут в другом корпусе. А как вы догадались, что они спальники?

– Глаз намётан, – усмехнулся Рассел. – Отец много работал с этим материалом. Так что я нагляделся.

– Вы помогали отцу в его работе?

– Нерегулярно, – Рассел закурил. – Но глаз я набил и знаю о них… вполне достаточно.

– Понятно, – кивнул Жариков.

Он вполне сознательно отдавал инициативу разговора о спальниках Шерману. Сказать сразу, что парни свободны, перегорели, работают вольнонаёмными, учатся на курсах, что почти все уже функционально грамотны, только желающие уехать в основном занимаются русским, а решившие остаться ограничились английской грамотой, что с десяток наиболее способных и упорных уже фактически квалифицированный низший медперсонал с перспективой на средний уровень и уже работают медбратьями… ничему этому Шерман не поверит. Нет, это должно доходить постепенно.