Практика частных явлений

Старая женщина: Я не хочу проваливаться. Я буду проваливаться. Как сладко проваливаться.

Первый: Забавно.

Старая женщина: Мне нравятся «Пинк Флойд» и «Джетро Талл».

Первый: У тебя только одно на уме.

Старая женщина: Банда саблезубых тигров. Лошадь с кинжалом в зубах.

Первый: Что там Сэр Френсис?

Старая женщина: Бумс.

Первый: Похоже на Сокурова.

Старая женщина: Его уже видели много раз.

Первый: Что делать, когда он придёт?

Старая женщина

: Каждый должен решить это сам.

Первый: Что — решить?

Старая женщина: Что-то.

Первый: Пойми, в моём положении.

Старая женщина: Если он должен прийти, то он придёт. Сопротивляться этому — бессмысленно. Даже седой полковник — он воевал с белофиннами, освобождал Прагу, арестовывал Кальтенбруннера, выселял крымских татар, крутил роман с балериной, служил на Дальнем Востоке и лично допрашивал Буковского — но даже он ничего не смог сделать и упал с разорванной аортой в некошеную траву в половине девятого утра.

Пауза.

Второйчем-то шуршит в мешке. Метла метёт.

Телефонный звонок. Первыйне сразу берёт трубку.

Первый

: Да. Я слушаю. Откуда? Из Небесной Канц… Да, просил. Точно ничего неизвестно? Ну что ж… (смеётся) не знаю даже. Может быть, будет? Прекрасно. Чудесно. А? Да, в общем-то, уже всё равно. Спасибо. Что? Что они просили узнать? Как тут обстоят дела? (пауза) А они, шефы эти ваши, не знают? Им бы и карты в руки. А, разладилась обратная связь… Ну, ясно. Я ещё тогда обратил внимание, что у вас хреново работает телефон. Что? Да, могу. Могу. Хотя сказать мне особенно нечего. Да и что тут может происходить? Я вот застрял… Да-да, по-прежнему. А вокруг — вокруг площадь. Асфальт растрескался и ни к чёрту не годится — ямы, выбоины и так далее. На театр лучше бы не смотреть вовсе — краска облупилась, штукатурка осыпается, похоже, скоро всё здание рухнет. На деревьях — пыль. Пыль! Из автобусов вываливаются вспотевшие туристы и глазеют на всё подряд. Вот так. Ну, а в целом — жизнь катится в обычном своем ритме… в обычном ритме, говорю. Ещё что? Ещё… А ещё по вечерам в окнах зажигается свет. Люди торопятся домой, хлопают двери парадных. Кто-то едет на лифте, а кто-то — если не слишком высоко и позволяет здоровье — идёт пешком. Люди заходят в свои квартиры, надевают домашние тапочки и кладут на место дверные ключи. Каждый из них всё знает в своей квартире — где лежат щётки, запасные тюбики с зубной пастой, старые газеты и чистые носки. Люди зажигают свет в ванной, моют руки и лицо, вытираются полотенцем и идут на кухню, ужинать. Они включают чайник, режут хлеб, достают из холодильника, что бог послал и начинают есть. Они — едят!

Старая женщина: Конечно, едят. Молб! Чего же им не есть-то?

Первый: Вот они и едят!

Старая женщина: Проголодались за день, как коты — вот и едят.

Первый: Да, они проголодались и хотят есть! Они ужинают!

Старая женщина: Что же им — завтракать вечером? Солб.