Прародитель Магии. Том 4 (СИ)

Направо Альфия увидела противоположную картину: Аркадия, тоже в купальнике, в чёрно-белую полоску, обнимала свои колени и сидела в тенёчке, создаваемом высоким белым созданием с колпаком на голове. Длинные волосы девушки лежали на песке. Она сама щурилась в океан.

Где-то там плавал жёлтый цыплёнок.

Альфия всё это осмотрела, ещё раз вздохнула и пошла в одном определённом направлении, утопая голыми ногами в тёплом сверху, но ещё холодноватом на глубине песке. Девушка встала перед мужчиной, нависая над ним и вопрошающе наклоняя голову.

Артур стоял немного в отдалении и наблюдал за всем со стороны. Мужчина был в своей привычной чёрной мантии, но на лице у него была пара очков с тёмными стёклышками, в которых сверкало далёкое и бледное солнце.

— …

— …

— …Зачем? — спросила Альфия после продолжительного молчания.

— Захотелось, — ответил мужчина, даже не повернувшись в её сторону.

…

Альфия закатила глаза. Вдруг она вздрогнула: её нежно, но крепко, схватили за руку. Альфия повернулась и увидела… И слегка покраснела… Девушку, не очень высокую, в белых шортиках и в бикини, — которому не особенно было что прикрывать, — и с длинной белой шейкой, и с волосами цвета яблочного нектара, завязанными в неряшливый хвостик. Девушка, принцесса, сказала, сверкая улыбкой:

— Альфик, давай поплаваем… — её глаза горели хищным блеском.

Альфия нервно сглотнула.

— У меня нет… В чём плавать…

— Ничего, ничего, я одолжу тебе своё.

Альфия хотела было спросить, в чём тогда будет сама девушка, но принцесса ей так неловко и в то же время ярко улыбнулась, что она побоялась спрашивать. Принцесса упорно тащила её за собою, как вдруг…

Альфию дёрнули назад. Она повернулась и увидела, что за вторую руку её держит эльфийка, немного тёмненькая, с короткими серебристыми волосами.

Эли.

Эльфийка потянула вправо.

Принцесса влево.

Между ними промелькнул злой блеск.

Альфии сильно захотелось взять в зубы сигару… Но её руки были заняты.

Девушка… обмякла.

…

…

…

— Это шизофрения.

— Скорее конвульсии перед пробуждением, знаешь, когда граница между сном и явью предельно стёрта; очень плохая метафора на самом деле. В нашем случае реальность, которая есть сон, превращается в сон, самый настоящий.

Просторный зал был наполнен зеркалами.

Зеркала были повсюду, — зеркала покрывали все стены, зеркала свисали на тонких ниточках с потолка, мозаика на полу была совершенно зеркальной, множество высоких, как будто без всякого смысла расставленных зеркал стояли по всему помещению, и только один пышный золотистый трон сверкал в каждом зеркале.

На троне сидела женщина вся в чёрном с золотистой маской на лице, обнажавшей один только глаз. Длинные золотистые волосы женщины свисали на её крепкие плечи. Руки её лежали на подлокотниках золотого трона.

У его подножия, в ногах женщины, жалось жалкое создание. У него тоже были золотистые волосы, и всё оно, целиком, было облачено в пышное золото. Лицо создание было совершенно гладким, как яйцо, и только две тонкие линии пересекали его вдоль и поперёк. Они немного подрагивали, как будто в любой момент готовые раскрыться.

Жалкое существо отчаянным хватом обнимало золотой трон.

Перед женщиной, посредине зеркально зала, стоял мужчина очень среднего роста, очень непримечательный, в чёрной мантии и с короткими чёрными волосами. Ноги его были в чёрных кожаных сапогах. Руки его, собранные за спиной, — в кожаных перчатках.

Мужчина и женщина на троне отражались во всех зеркалах, и весь зал, словно глаз огромной мухи, множил их отражения.

Жалкое существо у подножия трона не отражалось нигде.

— Он скоро проснётся? — проговорила женщина на троне.

— Он близок к пробуждению, но и только. На это следует смотреть как на… Знамение. Он просыпается, значит есть что-то, что приближает его к пробуждению, к олицетворению, но в то же время в любой момент возможно, что он снова окунётся в сонный омут. А пока твои действия только усугубляют. Мы же договорились: кроме некоторых случаев тебя нельзя вмешиваться; откуда такое желание увидеть всё своими глазами, драгоценная «Банши»? С каких пор ты полюбила театр?

«Золотая Банши», одна из Мертвейшего Гексагона, немного помолчала, после чего ответила своим обычным, глубоким и немного грубым, шершавым, как нелакированная мебель, голосом:

— Ты что-то задумал.

— И твоё подозрение — это повод создавать для меня проблемы? Знаешь, как сложно следить за концепцией? Особенно в этом час.

— …Мне всё равно.

Мужчина слегка улыбнулся. Улыбка его была совершенно пустой:

— Разумеется, но как-нибудь, а мне нужно выполнять мою часть сделки, и без меня, кстати замечу, у тебя не будет никаких шансов: никакой шантаж тебе не поможет. Поэтому, для твоего же блага, в том числе, меньше вмешательства; спасибо.

— Я подумаю, — ответила женщина, оставаясь, как и раньше, неподвижной.

— Благодарю, наверное. Во всяком случае аномалии продолжатся, меня здесь не вини, и чем ближе он будет к пробуждению, — думаю, хотя это и не вопрос времени, сейчас он завязан на времени, — тем их будет больше.