Права нации. Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Вернемся ненадолго в Версаль. В апреле 1919 года в Центральной консистории израэлитов Франции была проведена встреча с целью сблизить позиции еврейских делегаций на Парижской мирной конференции. Но объединить их не удалось — из-за ультиматума французской делегации, которая не желала ни поддержать требования восточноевропейских евреев о национальных правах, ни даже допустить использование прилагательного «национальный» в тексте заявления. Менахем Усышкин, представитель трех миллионов евреев Украины, указывал на абсурдность антинационалистического отказа признавать существующую реальность: евреи Украины уже создали национальное управление и получили признанную правительством автономию. Как рассказывает Усышкин, он указал на висевшее на стене изображение созванного Наполеоном синедриона и намекнул, что однажды вместо этой картины здесь появится групповой портрет участников Первого сионистского конгресса в Базеле[958]

. Малоправдоподобно, чтобы разговор проходил буквально таким образом (если он вообще имел место), но в целом Усышкин вполне наглядно проиллюстрировал, как именно восточноевропейские националисты воспринимают свой конфликт с ненационалистическими лидерами западного еврейства. Он хотел напомнить, что решения парижского синедриона, созванного в 1807 году по воле Наполеона, успели устареть даже в глазах французских евреев. Религиозные и общинные лидеры торжественно провозглашали на том собрании свой патриотизм и преданность государству, стараясь убедить Наполеона в том, что евреи «никоим образом не отделяют себя от человеческого сообщества»

[959]

. В Париже, там, где складывалась подобная модель еврейской эмансипации, возмущавшая Дубнова и его соратников, консистория со временем тоже признает обособленность евреев и примет идеи национального освобождения, предложенные Базельским конгрессом.

В Европе, Северной Америке, Израиле и в других местах понятие о коллективных правах евреев сохраняется и поныне, хотя и в форме, отличной от той, которую продвигали в начале ХХ века автономисты. Право решать религиозные вопросы в религиозном суде, преподавать на родном языке, иметь не облагаемые налогом институции — вот лишь несколько примеров тех «льгот», которые теперь чаще обеспечиваются законами, защищающими индивидуальные права, хотя эти права можно понимать и как коллективные, и еврейские общины во всем мире тщательно следят за их соблюдением. Однако повсюду, за исключением Израиля, эти коллективные права, даже вместе взятые, не составляют той полноты юридического признания национальных прав евреев, на которой настаивали представители восточноевропейских евреев в Версале и Цюрихе. В итоге ни послевоенное обустройство Восточной Европы, ни однопартийное советское государство не оставили восточноевропейским евреям надежды на обретение национальных прав. Евреи не могли предвидеть события Второй мировой войны (после которой будут созданы однородные национальные государства), но многие уже тогда понимали, что их безопасность зависит от законодательных гарантий. Вопреки мифу о еврейском всемогуществе сами евреи прекрасно осознавали свою уязвимость.

Итоги: судьба еврейского автономизма